О, господи! И долго вы еще намерены стоять у порога?
М и ш а. Не знаю.
М а т ь. Интересно!
М и ш а. Вот постою еще, и там видно будет.
М а т ь. Постой, постой! Да это уж не тот ли гренадер, что вскружил голову моей единственной дочке?
Миша засмущался, запереступал, наладился повернуть обратно, но мать перехватила его.
Нет-нет! Раз уж пришли, раздевайтесь. А я в магазин. Я мигом. Лидия спит после дежурства. Но ей пора вставать. (Уходит.)
Миша озирается по сторонам. Не знает, что делать. На цыпочках крадется к кровати Лиды, отодвигает занавеску. Стоит. Затем осторожно протягивает руку, дотрагивается до волос Лиды.
Л и д а. Ой! Кто это?
М и ш а. Домовой.
Л и д а (натягивает на себя одеяло до подбородка). Ой, Мишка! (Хватает его за чуб, бренчит медалями, перебирает пальцами по орденам.) И правда, Мишка! Да при всех регалиях! Такой представительный!
М и ш а. Скажешь!
Л и д а. И голос Мишкин! Значит, не снится! Мишка сам пришел! Нашел! Один! Мишка! Мишка! Слезы, кровь, горе кругом… И вдруг… Мне кажется, я все еще сплю, и просыпаться не хочется… (Спохватывается.) Ой, раскосматилась! Мне ведь одеться надо… Отвернись, Миша. (Но не может оторвать от него взгляда.) Отвернись, родненький. Отвернись, лапушка!
Миша стискивает руку Лиды.
Отвернись… Мама!
Миша отпрянул на диванчик, поправил гимнастерку. Лида задернула занавеску, шевелится за нею, одевается.
М и ш а. Ушла твоя мама в магазин. Зря орала…
Л и д а. Магазин рядом. Я горластая. Как завизжу, так…
М и ш а. Во-во! Визжать — это вы все горазды!
Л и д а (появляясь из-за занавески). Ты откуда про всех-то знаешь?
М и ш а. Оттуда!
Л и д а (чистит зубы). Грубиян! А ты в самоволке? Или отпросился?
М и ш а. Жди! Отпустит ваша любимая Агния!..
Л и д а (проходя мимо Миши за занавеску). Молодчик!
М и ш а. Кто молодчик-то? Я или Агния Власьевна?
Л и д а. Ты, конечно! (Появляется в платьице с кокеткой. Оно ей чуть коротковато. Садится рядом с Мишей. Ждет. Потом прикладывает ладонь к его лбу, щупает пульс.) Ты ничего? Не устал? Голова не кружится? Во рту не сохнет?
М и ш а. Хорошо быть медиком: нет разговору — щупай человека.
Л и д а. Щ-щупай!.. Вон в изоляторе перепугал нас. Н-ну, что будем делать?
М и ш а. Я почем знаю?
Л и д а. «Почем, почем»? Бука. (Тычет Мишу в бок.)
Он, закатившись, валится на диван.
Мишка, да ты ревнивый.
М и ш а. Да лан тебе щекотаться-то! (Берет альбом с этажерки.)
Л и д а. Давай рассказывай чего-нибудь.
М и ш а. Че рассказывать-то?
Л и д а. Хоть про медведей. Как их в Сибири ловят?
М и ш а. А за лапу! У меня дед, бывало, придет в лес, найдет берлогу, возьмет медведя за лапу и говорит: «А ну, пойдем, миленький, пойдем в милицию!» Медведь орет, как пьяный мужик, но следует.
Л и д а. Ой! Это правда?
М и ш а. Х-хм. Врать стану! Лид, неужто вот этот голый жизнерадостный ребенок на карточке — ты?!
Л и д а (вырывает альбом у Миши из рук и бьет им его по башке). Бессовестный!
М и ш а. Но, но, гвардейцев бить!
Миша и Лида понарошку начинают бороться. Лида повалила Мишу на диван, колотит его кулачком.
Л и д а. Вот тебе, вот тебе, вральман!
М и ш а. Карау-у-ул! Наших бьют! (Одним маневром переворачивает Лиду и прижимает к спинке дивана.) Смерти или живота?
Их лица сближаются, они тянутся один к другому губами, но, заслышав предупреждающее покашливание, отпрянули к спинке дивана.
Входит м а т ь.
Л и д а. Мама! А Мишка обманывает меня и балуется!
М а т ь (выкладывает хлеб из сумки). Это ж основная обязанность мужчин, доченька. (Вешает пальто. Трещит пальцами.) Н-ну, чем мы будем потчевать гостя?
Л и д а. Придумаем чего-нибудь.
М и ш а. Ничем меня и потчевать не надо. Я сыт. Нас хорошо кормят. На убой. Вон Лида знает…
М а т ь. Мало ли как вас там кормят, и мало ли что Лида знает! А ну (она подает Лиде бидончик), лётом на рынок за молоком! Мы сварим мамалыгу.
Л и д а. Есть, товарищ начальник. (Убегает.)
М а т ь. Вы ели когда-нибудь мамалыгу?
М и ш а. Н-нет. Не доводилось.