Г а г у ц а (после паузы). Прости, Бабуца, всю неделю мы рядили-судили — разбирать, не разбирать… Ты же сама нас просила!
Б а б у ц а. А если бы я сама попросила утопить меня в Тереке, вы утопили бы? Может, я хотела проверить, как вы ко мне относитесь, как помните своего друга? Нет, нет оправдания вам никакого! Понимаю, за столько лет я вам так опостылела, что вы не знали, как избавиться! Поэтому-то меня и спровадили в соседнее село.
Д а н е л. Почему спровадили? Проводили.
Б а б у ц а. Вот-вот, проводили.
Г а г у ц а. К дочери родной.
Д а р д а н е л. Твоя плоть-кровь.
Б а б у ц а. Да-да, плоть-кровь. Как же иначе оправдаться? А то, что село чужое, люди чужие? Что они обо мне подумают? У этой старой женщины родных не осталось, так и соседей нет? Как могли так легко отпустить?! Эх, муж мой, чтоб тебе икнулось на том свете, не мог в свое время друзей себе поприличнее найти! Был бы он на вашем месте, разве позволил бы такое?
Д а н е л. Ну, виноваты мы, виноваты!
Г а г у ц а. Мы сами себе места не находим.
Д а р д а н е л. Да не терзай нас.
Б а б у ц а. Ах, вот как! Я вас еще и терзаю! Извините, что посмела слово сказать. Может, мне платок снять, расстелить и на колени перед вами опуститься?!
Д а р д а н е л (с крыши). Вот этого не надо делать! И хватит! Ошибки свои мы осознали…
Б а б у ц а. Осознали?! Ишь ты! Залез на крышу старый общипанный петух, да еще оттуда кукарекает! Слезай, пока (ищет обломок черепицы) твою дурную голову не пробила! Я кому сказала!
Д а р д а н е л быстро спускается с крыши.
Ишь ты, старая калоша! Сколько черепицы сбросил с моей крыши, столько же со своей снимешь и поставишь на место! Понятно?
Дарданел кивает головой и становится рядом с Гагуцей и Данелом.
Полюбуйтесь на них, выстроились в ряд, как гуси на параде! Вот они, почтенные старики нашего села! Гляньте друг на друга — на кого вы похожи!
Старики оглядывают друг друга.
Кто вас днем увидит, разве заснет ночью спокойно?
Д а р д а н е л. Бабуца, может, присядешь с дороги, устала ведь. (Переворачивает ведро.)
Б а б у ц а. Ишь, какой заботливый! Лучше б штаны подтянул, вечно они у тебя падают! Все ждешь, пока окончательно не опозоришься?
Д а р д а н е л. Сейчас так носят, модно. Но если тебя не устраивает, могу и подтянуть. (Подтягивает брюки до подмышек.) Только ты, Бабуца, топором не размахивай! Лучше положи! А то сгоряча… чем черт не шутит!
Б а б у ц а. Боишься за свою петушиную голову?
Д а н е л. Дарданел у нас заяц храбрый! Даже на крышу рискнул залезть! (Садится на перевернутое ведро.)
Б а б у ц а. А ты, Данел, прежде чем смеяться над кем-то, проверяй свои ворота!.. Опять они у тебя нараспашку!
Данел вскакивает, поворачивается спиной.
Г а г у ц а (смеясь). Забывчивый стал! Склеротик! Потому и замуж за него никто не идет!
Б а б у ц а. И ты хорош! Книжки читаешь, песни распеваешь! А на себя посмотри! На одной ноге калоша, на другой — чувяк!
Д а н е л. Это у него от жадности! На всем экономит! Утром стакан воды ему дашь — половину выпьет, другую на ужин оставляет! И с калошами так же: сначала одну износит, потом за другую возьмется!
Г а г у ц а. Тоже мне, юмористы! По радио сегодня передали, ожидается дождь, местами! Вот я и надел калошу для мокрых мест, а чувяк — для сухих!
Старики смеются.
Б а б у ц а. Закончили?
Д а н е л. Что?
Б а б у ц а. Смеяться закончили?
Д а р д а н е л. Закончили.
Б а б у ц а. Так вот: сколько черепицы сняли, сколько гвоздей согнули, сколько стекол разбили, чтобы к вечеру восстановили! Ясно?
Д а н е л. Ясно!