Б а б у ц а. Да. Двум Соломонам не быть в моем сердце. Скажи он мне, надо море переплыть, бросилась бы, хотя плавать не умею. Войди в огонь, вошла бы. Помните, здесь, во дворе, огромное дерево было? Соломон на этой груше настил из досок сделал. Набросал туда шкур. С весны до поздней осени он там ночевал. Даже в проливной дождь. Бурки его спасали. После свадьбы, когда народ разошелся, привели его ко мне в комнату. Он потушил лампу и говорит: «Бабуца, за мной». Я даже не спросила куда. Вылезли в окно. И первую брачную ночь провели на груше.
Д а р д а н е л (вскочил, поднял бокал). Ай да Соломон! Вот это мужчина! Чтоб золотые побеги выросли там, где покоишься! (Выпил.) Эх, Бабуца, Бабуца, почему ты не мне досталась в молодости? Я бы тебя не только на дерево, на телеграфный столб поднял бы!
Д а н е л. Ты бы поднял на столб, если б он на боку лежал?
Д а р д а н е л (со слезой). Какой ты счастливый, Соломон! Как я тебе завидую! И почему такая несправедливость на земле, одним — полной горстью отсыпается, другим — совсем ничего! Взять меня, к примеру! Зачем я живу? Кому я нужен? Соломон на том свете и то счастливее меня. Сказали бы, поменяйся местами, — я бы согласился. Ты, Бабуца, даже памяти мужа верна. А моя при живом муже конца войны не стала ждать! Умру я — и вспомнить некому будет!
Д а н е л (сурово). Ну-ну-ну! Будь мужчиной! Плакать хочется, плачь дома. Ночью, в темноте. Сколько хочешь плачь. Но чтобы никто не видел. Не положено нам, мужчинам. Особенно такому солдату, как ты. Сырость ты мог на стенах рейхстага разводить, но не здесь, за этим столом. Ишь ты, одиночество свое вспомнил! Разве ты единственный?! У меня в войну всю семью немцы уничтожили. Что же нам, всю жизнь слезы лить?
Г а г у ц а. У человека одно утешение в жизни — это любовь. Кого-то надо любить — жену, мужа, друзей, детей. Жены нет, люби соседа. Но люби, обязательно! О ком-то надо заботиться. Кому-то нужно помогать. А если нет его, надо найти. Непременно найти. Иначе жизнь бессмысленна. Не зря же чужих детей усыновляют!
Д а р д а н е л (вскакивает). Кого ты хочешь, чтобы я любил? Мерзавца сына! Да лучше б я извещение о его смерти получил!
Б а б у ц а. Опять им недоволен? Исправился же он.
Д а р д а н е л. Да! Исправился! Вот. (Вынимает конверт.) Пишут мне: семь лет ему снова дали!
Б а б у ц а. Опять? О господи!
Г а г у ц а. Как же? Недавно сто рублей прислал!
Д а р д а н е л (в слезах). «Прислал!» Я сам себе их отправил. Занял у Бабуцы. Поехал в город. И отправил, чтобы перед людьми стыдно не было. Пусть думают, что у меня сын есть. Где-то трудится. И отца не забывает… Был у меня сын, которого война забрала… Ну, где же справедливость, отец вернулся, а сын… Даже не знаю, где его могила. За что бог меня покарал?! Почему второй — убийца, пьяница, вор?! Зачем мне такая жизнь?! Солнце греет и пса, и камень, и навозную кучу, и меня.
Б а б у ц а (почти кричит). Перестань, сейчас же! Такова наша доля! Не было у тебя двух сыновей. Один был, тот, который не вернулся с войны. Живи его именем, его памятью! У тебя есть чем гордиться! А другого, считай, не было! И жены не было! Я тоже памятью живу! И очаг этот сохраняю во имя памяти! Налейте бокалы!
Д а р д а н е л (смеется, сквозь слезы). Бабуца, а здорово я Данела обкорнал! Посмотри, как его постриг! Как козла!
Г а г у ц а. Почему так? Человек поднял против человека камень. Потом палку… Со временем нож, кинжал, отлил пулю… Научился стрелять… Боже мой, что только не придумал человек для убийства! Почему, отчего так?
Д а н е л. От ума это, жестокого, беспощадного ума.
Д а р д а н е л. Нет, от жадности! Все ему мало! Все хочет себе, себе! (Поднял бокал.) Господи, лиши умного жестокости, богатого корысти!
Б а б у ц а. Знала бы мать, кого рожает… Жаждущего войны лишила бы жизни в колыбели!
Д а н е л. Рождаемся все чистыми, портимся мы потом. В жизни. Воюем, толкаемся, завидуем, сваливаем, топчем! Раним не только ножом, самым страшным оружием — словом!
Г а г у ц а. Жесток человек! По-звериному жесток!
Б а б у ц а. Прекратите! Не хочу в этот день слышать такие слова! Доброта и красота тоже от человека! Хочу тост сказать! За всех матерей на земле, чьи дети не вернулись с войны! За всех, кто сложил головы! За их память! За их славу! Гагуца, ты подарил мне небо чистое. Я дарю его всем матерям земли. Выпьем до дна. (Пьет.) Эх, где Инал? Хотел он нашу песню послушать!.. Подпевайте мне. (Запевает.)