Поднимается с колен и садится на сундук. Снаружи слышатся шум, крики, шаги, громкое испуганное кудахтанье.
БРОДЯГА. Какого черта там творится? Можно подумать, ирландец Финн вышел на охоту!
ГОЛОС СИББИ. Догони ее, Джон, да догони же ее. Хватай эту крикливую курицу, не орлица она, чтобы летать на крышу!
ГОЛОС ДЖОНА. Не получается, Сибби. Только я к ней, а ее уж и нет!
ГОЛОС СИББИ. Да в саду она! Беги туда. Теперь у нее простора побольше.
БРОДЯГА. Он называет ее Сибби. Не дом ли это Сибби Конили? Если так, пожалуй, уйду я отсюда таким же голодным, как пришел. Ох уж и скряга, эта ничего не упустит, ей не в труд и крыс уморить голодом. Скряга, каких свет не видывал, из блохи и то умудрится сшить себе платье! Не повезло мне, а отсюда до Таббера ни деревни, ни фермы. Не добраться мне туда. (Выкладывает все из карманов на сундук.) Вот трубка, но нет ни щепотки табака! Вот носовой платок, он достался мне на обеде в честь коронации! Вот нож, но он весь стесан. (Вытряхивает все из карманов.) Вот крошки от последнего обеда, и, похоже, до завтра мне рассчитывать не на что. Больше ничего нет, разве что камень, который я подобрал неподалеку, чтобы утихомирить разлаявшегося пса. (Достает камень и подбрасывает его несколько раз.) Миновали времена, когда ни старухи, ни молодухи не отказывали мне в обеде! Помнится, повстречался мне старый священник, и я продал ему его собственных индюков. Тогда моя голова неплохо кормила мой живот, а теперь, боюсь, мозги у меня уже не те после всего, что мне пришлось пережить.
Опять слышатся кудахтанье и крики.
ГОЛОС СИББИ. Лови ее, она за кустом! Суй руки в крапиву, ничего с тобой не будет!
Слышится придушенное кудахтанье, потом долгий крик.
БРОДЯГА. Кого-то они ждут к обеду. А почему бы не меня? Как бы мне ее облапошить? У нее не больше жалости, чем у пса. Да пусть бы даже святые, босиком, встали перед ней, она бы попросила их зайти в другой раз. Надо заставить ее поверить мне, уговорить ее. (Глядит на камень) Придумал! Помнится мне, что сделал с камнем лудильщик, а чем я хуже него? (Он подпрыгивает на сундуке и машет над головой камнем) Ну, Сибби, держись! Если не получится так, я придумаю что-нибудь другое. Ставлю свою голову против всего человечества!
ГОЛОС ДЖОНА (снаружи). Забирай ее, Сибби, неси ее в дом, а то не успеешь сварить обед для священника.
ГОЛОС СИББИ. Не можешь потерпеть, пока я вытащу ее?
Входит Джон.
ДЖОН. Вот уж не знал, что в доме кто-то есть.
БРОДЯГА. Я только что вошел. Устал с дороги, да и не ел с утра.
ДЖОН (перебирает горшки и сковородки). Не могу ничего найти… нет тут ничего… Может быть, в сундуке.
Джон берет ключ из потайного места за очагом, отпирает сундук, вытаскивает бутылку, окорок и начинает резать его, как входит Сибби, держа за шею цыпленка. Джон бросает окорок на лавку.
СИББИ. Поторопись, Джон, ты и так много времени проваландался. Почему ты не поймал старую курицу, когда она скреблась в пыли?
ДЖОН. Да решил, что цыплята будут нежнее на вкус.
СИББИ. Плевать на нежный вкус! Ты только подумай, во сколько она уже обошлась! Моя большая курочка, пять лет я кормила тебя! А теперь настала пора с тобою распрощаться! Мне бы такое и в голову не пришло, не перестань она с Пасхи нестись.
ДЖОН. Я подумал, что мы должны накормить его преподобие повкуснее.
СИББИ. А при чем тут курица или цыпленок? Когда на стол поставишь, курица – она курица и есть. (Садится и принимается ощипывать цыпленка) Почему бы Кернанам, как обычно, не угостить священника обедом? Ну, умер брат их матери, и что из этого? Нет, все дело в расходах.
ДЖОН. У тебя, помнится, еще остался хороший кусок бекона, так свари его вместе с цыпленком.
СИББИ. Не говори чепухи. Высокородным господам, таким как священники, настоящим воспитанным людям нужен дух мяса на кончике ножа, не то что жадинам, которые убирают картошку или жнут хлеб.
ДЖОН. Мне еще не встречались люди, будь они простые или не простые, чтобы, проголодавшись, они не обрадовались хорошему куску мяса.