Жюльетта. Но почему? Как вам это удается?
Робер. Не знаю… Это довольно трудно объяснить. Пожалуй, тут есть что-то инстинктивное… Поступаешь так или иначе без долгих размышлений…
Жюльетта (с жаром). Да, я понимаю, без размышлений… У некоторых это получается само собой. Есть совершенно особые люди, которые никогда не раздумывают ни секунды. Стоит им дать себе полную волю, как тут же, без всякого труда, они делают именно то, что нужно…
Жанна. Да, но нам, кому в этом отношении не повезло, нам, страдальцам, не могли бы вы все-таки показать…
Робер. Но как?
Жюльетта. Да, да, покажите нам. Я уверена, что и у нас это получится. Я уверена, что и сама смогла бы стать такой, как вы, и даже получать удовольствие… Надо только понять самую суть, я же чувствую.
Жак. Они правы. Продемонстрируйте нам свое умение.
Симона. Все дело тут, наверное, в тренировке.
Жюльетта. Это все равно как упражнения, развивающие гибкость… Мне кажется, я угадала: мы лишены гибкости.
Жанна. В общем, это своего рода гимнастика…
Робер. Да, пожалуй, в какой-то степени… Хотя, может быть, это больше напоминает бокс…
Жанна. Чего же мы ждем? Начинайте урок.
Робер. Извольте…
Ивонна. О! Как забавно. Похоже на психологическую драму…
Робер. Ну хорошо… Только кому-то надо пожертвовать собой… Нужен лжец.
Венсан. Я согласен.
Пьер. Вот и прекрасно. Мне кажется, вы как нельзя более подходите для этой роли.
Венсан. Поверьте, вы неостроумны.
Пьер. Нет, правда. Прошу прощения. Но только о какой роли идет речь? Я имею в виду, какого лжеца? Их столько, и таких разных…
Робер. О! Это не важно. Нашелся бы только завзятый лжец. Такой, с которым трудно бывает удержаться, кто выводит из себя и самых закаленных. Да вот, к примеру, Эдгар. Как только он заводит разговор о своих подвигах во время Сопротивления… Согласитесь, надо иметь немалую выдержку…
Жак. Очень хорошо, пусть будет Эдгар. Прекрасно. Когда он начинает, то даже я…
Робер. Итак, Эдгар. Играйте Эдгара. Начинаем. Приступайте. С видом скромным…
Жюльетта. И очень честным… Что касается меня, то при одной мысли об этом я делаюсь больна…
Симона. Вот именно… Эдгар великолепен. Начинайте.
Венсан. Ну что ж. (Откашливается.) Так вот. Подождите. Сейчас, сейчас. (Изменив голос.) «Знаете, храбрость — это не для меня. Я слышать об этом не могу».
Ивонна. Очень хорошо. Обычно он так и начинает.
Венсан. А все потому, что сам всего боюсь, в сущности, я порядочный трус.
Симона. В точности как он. Великолепно. Вы были бы прекрасным актером.
Венсан. Да, я всего боюсь… Нет, правда…
Робер. И что же… Все молчат? А мне кажется, что если бы все происходило на самом деле, то именно в этот момент обычно кто-то… например, вы, Люси…
Люси. Мне трудно себе представить. Это ведь не на самом деле.
Робер. А если бы это было на самом деле, моя дорогая, то вы непременно остановили бы его: «Вы — трус! Как, вы, Эдгар, и боитесь! В свое время вы доказали…» Ну или еще что-нибудь в таком же духе.
Пьер. И верно, Люси, вы же прекрасно знаете, что не смогли бы удержаться.
Люси. Увы, это сильнее меня… Вечно я лезу вперед, будто кто меня тянет…
Венсан. Бедняжка Люси… Такая послушная…
Пьер. Такая покорная…
Люси. Что ж, смейтесь надо мной, это легко… Но дело в том, что мне всех жалко. Вы, вы способны ничего не дать, когда человек — или даже не человек, а голодное животное — смотрит на вас, ждет… Тут нельзя не дать… Лучше самому терпеть лишения…
Ивонна. Да, я понимаю вас… Это правда, Эдгар внушает мне сострадание… На его месте мне было бы так страшно… Он, верно, просто дрожит от страха…
Венсан. Дрожит! Да знаете ли вы, что такие люди толстокожи. Они ни о чем не подозревают… Они убеждены, что вы им верите… А если и не убеждены, то все, что им требуется, — это чтобы вы делали вид, будто попались на удочку. Им этого вполне достаточно. Таким способом они подчиняют вас себе…