Первая ширма: находится непосредственно на полу сцены и слева.
Представляет бордель.
Вторая ширма: на эстраде, связанной с полом, видимо, лестницей с правой стороны. Представляет деревенский водопой. В начале сцены, когда действие происходит у первой ширмы, здесь никого нет. Ко второй ширме, к верхней, прислонен велосипед. А из-за нее виднеются ширмы, на которых рисовали в двенадцатой картине. Персонажи: входящие в бордель солдаты — это арабские повстанцы. Мужчины, которые будут находиться перед второй ширмой, все изувечены или изуродованы.
Салем: нет одной руки. Женщина скатывает ему сигарету.
Шрир: кажется изуродованным, потому что в маске.
Ахмед: опирается на костыль. Нет одной ноги.
Башир: огромная повязка на левой руке.
Костюмы разноцветные, соответствующие уже указанному стилю. Джемиля будет в сиреневом платье, в белых чулках и туфлях, в желтой шляпке. Арабские бойцы: лица худые и загорелые, форма американская, шляпы фетровые, с широкими полями, как в Техасе, по-моему.
ВАРДА (одна. Торчит перед зеркалом). У меня из-за этого живот разболелся аж до центра земли. Последний, кто придет — если придет, — брякнется на берегу у озера. Бедненькие золотые юбчонки! Пыталась я сделать так, чтобы однажды вы перестали быть просто одеждой, а стали бы сами по себе преславной шлюхой. Конец мечтам. А ковырять в зубах шляпной булавкой — это мой стиль! Когда меня швыряют на кровать, именно вас, мои юбчонки, именно вас мнут и терзают. Господам клиентам не хватает сил даже на то, чтобы поднять ваш подол с грузиками, и, чтобы они не тратили так много времени, пришлось мне сделать спереди разрез. (Закуривает сигарету.) В парче открыть окно прямо в центр земли! (Делает затяжку.) И в сорок два-то года приходится учиться курить!
Влево выходит арабский солдат, застегивая на ходу ворот рубашки. Прежде чем уйти, он заряжает свой автомат.
Завязывая пояс и поправляя волосы, входит Малика.
МАЛИКА. Ни мне работать, ни им получать удовольствие — никому ничего не хочется. Они взбираются на меня, сжимая челюсти.
Садится на корточки, берет свое рукоделие. Шьет.
ВАРДА (горько). А женщины тем временем нам улыбаются. (Курит.) Я работала, чтобы у себя ночью быть только подобием золотого манекена, который скребет фальшивыми булавками по деснам, и вдруг женщины нас приглашают — улыбка во все зубы!
Пауза.
Им пока еще не хватает наглости назвать меня по имени, словно своих братьев и родню… (В сердцах выплевывает окурок.)
МАЛИКА (пытаясь вдеть нитку в иголку). Это нитка колеблется и гнется. Иголка же неумолима. (Варде.) К тебе.
Слева действительно входит арабский солдат. Те же действия, что и у предыдущего. Варда исчезает за ширмой.
ВАРДА (прежде чем уйти). Ты права, можно подумать, они приходят в бордель, чтобы убивать.
Пауза. Малика шьет.
МАЛИКА. Лучше уж плыть по течению… (Шьет.) Только бы солнце не отняло воду у деревни, а то как же нам мыться?
Пауза.
Отряд спустится вниз часам к восьми… те из них, кто не останется там. Тогда будет наплыв. Выстрел. (Тихо смеется.) Да, признаю, они там, наверху, на холмах, свое дело знают!.. Нигде не сыщешь, даже в Библии, убийц таких проворных… убийц таких отважных… (Снова смеется.)…Не хотела бы я быть ни дочкой, ни матерью, ни женой, ни бабкой и ни внучкой француза, попавшегося в лапы наших воинов! (Смеется.) Я бы уже не осмелилась прийти к его могиле и возложить туда пластмассовые цветы.
Выходит арабский солдат с «кольтом».
Ты обратно наверх?
СОЛДАТ. Если я пришел сюда расслабиться, это не значит, что я уже на пенсии.
МАЛИКА. Войны для тебя маловато?
СОЛДАТ. Тебе-то на что жаловаться? Малика. Я задала вопрос.
СОЛДАТ (поколебавшись). Прежде всего, воюют не ради удовольствия, а чтобы победить.
Небольшая пауза.
Удовольствие должно находиться рядом с войной, а не внутри ее. (Застегивается до конца и уходит.)
Малика пожимает плечами. Появляется Варда.
МАЛИКА. Слышно, как течет вода, когда ты моешься. Ты плещешь…
ВАРДА (сухо. Подходит к зеркалу). Я тороплюсь. Это как на заводе. Они нас убивают, так хоть попользоваться этим. Надо зарабатывать. Прощайте, мои шляпные булавки для ковыряния в зубах! Мой стиль! Прощай, мой стиль! На меня, на Варду, мужчины приходили посмотреть издалека, как я ковыряю в зубах огромными булавками от шляпки. Теперь они приходят, чтобы меня трахнуть. Так что… почему ж не заработать…