Их глаза пропускали через себя все!.. Не говоря о том, что днем и ночью меня преследовал тот, кто шел впереди меня. (Корчится от смеха и несколько отступает назад, но не уходит.)
Остальные продолжают смеяться, но мало-помалу успокаиваются.
СИ СЛИМАН (все еще смеясь, пожимая плечами).
Можно и так посмотреть.
Пауза.
Мой собственный образ уже стерся… Течение времени чувствуется все меньше и меньше…
МАТЬ (смеясь)…Она, конечно, пойдет на дно, эта Лейла. Она никогда не умела выпутываться! А я о Саиде. Кто его видит?
СИ СЛИМАН. Он прозевал… да ты не переживай… еще ничего не потеряно… Он сделал, что мог… когда его взяли… допросили… он показал тропинку, по которой ходил наш патруль… но в тот день… Я таю… я растворя…
(Смеется.)
МАТЬ (раздраженно). В тот день?
СИ СЛИМАН. О, прошу тебя, дай мне окончательно потерять сознание… Я растворяюсь… Я растаял… (Смеется.)
Вдруг раздаются удары молотка. Женщины, похоже, не обращают внимания: они вяжут. Наверху среди мертвых начинается волнение.
КАДИДЖА. Они все забивают гвозди в эту клетку. Скоро закончат.
МАТЬ (улыбаясь). Я хорошо себе представляю, как они прикончат Варду. От их спиц останется кровь. Для англичанок они не слишком-то хитры.
Новые удары молотка.
А вообще-то это зрелище, достойное внимания: на эту даму, которая сумела стать самой изощренной шлюхой в мире, набросились шесть вязальщиц. Все вместе они были похожи на гигантского шершня, вооруженного шестью жалами из нержавеющей стали. Я все видела: шершень впился в цветок, он пожирал кожу ее живота и шеи; брызнула кровь и перепачкала их всех, а этой несчастной стоит большого труда испустить последний вздох…
Пауза.
А Лейлы все нет! Надо что-то придумать, чтобы ей помочь…
КАДИДЖА. Не волнуйся. Я ее знаю, она всегда в порядке. Ты думала, что управляешь ею, а на самом деле это она вами управляла… В ней была сплошная гниль, как и вокруг нее.
Пауза. Наконец за верхними ширмами появляется тень.
Она приближается.
КАДИДЖА. Вот и она!
Тень приближается, затем персонаж проходит через последнюю ширму: это Варда, она выглядит так же, как и в той сцене, где ее одевали Малика и Джемиля. В ее руке — черная чадра Лейлы. Она, похоже, удивлена.
ВАРДА (избавившись от золотых булавок, торчащих в ее зубах, тихо смеется). Ну и что!
МАТЬ (сухо). А моя невестка?
КАДИДЖА. Да-да!
ВАРДА. Вот это да!
МАТЬ. Оставь, дуреха. Ты еще не совсем угасла. Ты там все еще трепыхаешься. Ты уже меньше нравилась сама себе. Где ты видела Лейлу? Эта идиотка погибла от голода и холода, от чего угодно, а все еще не прибыла сюда.
ВАРДА (с улыбкой). Понятия не имею. (Наклоняется и смотрит вниз.) А и правда, я еще не испустила последнего вздоха. Хоть бы они уж меня добили. (Указывая на черную чадру.) Я нашла это по дороге.
МАТЬ. Где?
ВАРДА. Откуда я знаю! В ящике какого-то комода. Или за комодом, или под ним, или в нем, а самой Лейлы нет. (Встряхивает чадру, как фокусник.) Пусто.
МАТЬ (робко). А Саид?
ВАРДА (со смехом). Он в них вызывает все большее отвращение.
МАТЬ (весело). Ты уверена?
ВАРДА (сплевывая). Клянусь могилой твоей матери! Что касается твоего Саида, его все ищут, и скоро настанет его праздник!
Все от души веселятся и смеются.
МАТЬ. Я присутствовала при начале твоей смерти. Эти дамы…
ВАРДА (прерывает ее). Я сама себе подарила выбор смерти. Как и все в моей жизни, я бы и здесь выбирала сама, если бы не попала в эту дурацкую переделку, где я оказалась вверх ногами, мои золоченые юбки — разорваны, мои булавки — покорежены, мои кости — затуплены, ключицы — сломаны… Но сама смерть исходит от меня. Я достигла такого совершенства в своем искусстве…
МАТЬ (с улыбкой). Смотри, что эти дамы делают с самим совершенством в искусстве! (Показывает вниз, где собрались шесть женщин.)
ВАРДА …что однажды вечером — сегодня вечером — я вышла в ночь, а свежий воздух — я ведь так уязвима и совсем не приспособлена для жизни под открытым небом, что свежий воздух, говорю я вам, ударил мне в лицо и убил меня. Вот. И я поторопилась прийти сюда, зацепив по дороге эту тряпку. (Показывает на черную чадру и отшвыривает ее.)