ИРМА. Карие!
КАРМЕН. Тогда они были голубые. Я олицетворяла для него посланницу Небес. Такой Мадонне, как я, мог бы молиться и приносить клятвы даже испанец. Он воспевал меня, олицетворяя меня с цветом, который боготворил, и когда он нес меня в постель, он овладевал Голубым цветом. Но больше мне уже не придется являться.
ИРМА. Я же предлагаю тебе Святую Терезу.
КАРМЕН. Я не готова, Мадам Ирма. Нужно знать, что может потребовать клиент. Все оговорено?
ИРМА. Каждая проститутка должна уметь: не обижайся, чего уж там, поговорим как мужчина с мужчиной — каждая проститутка должна владеть любой ситуацией.
КАРМЕН. Я одна из ваших проституток, хозяйка, и могу похвастаться тем, что я одна из лучших. За вечер мне доводится…
ИРМА. Мне известны твои успехи… Но твое возбуждение при слове «проститутка», которое ты не устаешь повторять и которое ты нацепляешь на себя, как… как… как… (ищет слово и находит) как украшение — не совсем соответствует тому, как я его использую для обозначения функции. Но ты права, милая, что восторгаешься своим ремеслом и прославляешь его. Заставь его сверкать. Если у тебя нет ничего, кроме него, пусть оно осветит тебя. (Нежно.) Я сделаю все, чтобы помочь тебе… Ты не только чистейшая жемчужина среди моих девушек, ты — та, кому предназначена вся моя нежность. Останься со мной… Разве ты осмелишься покинуть меня, когда все кругом трещит? Смерть — настоящая, неизбежная — у моих дверей, она под моими окнами… (Пулемет.) Слышишь?
КАРМЕН. Армия мужественно сражается.
ИРМА. Мятежники сражаются с еще большим мужеством. А мы под стенами собора, в двух шагах от епископства, нет, за мою голову цена не назначена, это было бы слишком прекрасно. Но известно, что у меня ужинают влиятельные особы. Значит, я на прицеле. В доме нет мужчин.
КАРМЕН. Месье Артур дома.
ИРМА. Ты смеешься надо мной! Мужчин в доме нет, этот — мой аксессуар. Впрочем, как только у него закончится сеанс, я пошлю его на розыски Месье Жоржа.
КАРМЕН. Предположим худшее…
ИРМА. Что победят мятежники? Тогда я пропала. Они — рабочие. Без воображения. Слишком добродетельные и, может быть, целомудренные.
КАРМЕН. Они быстро привыкнут к разврату. Достаточно поскучать…
ИРМА. Ошибаешься. Они не позволят себе скучать. Но я буду самой уязвимой. Вы, проститутки, — другое дело. В каждой Революции есть своя экзальтированная шлюха, поющая «Марсельезу» и вновь обретающая невинность. Ты будешь ею? А остальные будут благоговейно подавать воду умирающим. А потом… они женятся на вас. Ты хотела бы выйти замуж?
КАРМЕН. Флердоранж, фата…
ИРМА. Браво, девочка! Для тебя замужество — это тоже переодевание! Любовь моя, ты — плоть от плоти от нашего мира. Нет, я тебя не представляю замужней. Впрочем, они скорее думают, как нас убить. Нас ждет прекрасная смерть, Кармен. Страшная и торжественная. Возможно, они силой возьмут мои салоны, разобьют хрусталь, разорвут парчу, а нас передушат…
КАРМЕН. Они сжалятся…
ИРМА. Как бы не так. С осознанием святотатства ярость растет. В касках, в сапогах, с обнаженными торсами, они придут и перебьют нас свинцом и огнем. Это будет красиво, не стоит желать другого конца, а ты хочешь уехать…
КАРМЕН. Но, Мадам Ирма…
ИРМА. Когда дом вот-вот запылает, когда над розой занесен кинжал, ты, Кармен, думаешь о бегстве!
КАРМЕН. Если я и хотела уехать, вы знаете почему.
ИРМА. Твоя дочь мертва…
КАРМЕН. Мадам!
ИРМА. Мертва она или жива — не важно, ее нет. Думай о могиле в глубине сада, украшенной маргаритками и бисерными веночками… этот сад — в твоем сердце, там за ним и ухаживай…
КАРМЕН. Мне хотелось бы с ней увидеться…
ИРМА (продолжая предыдущую тираду)…ее образ в образе сада, сад в твоем сердце, а оно под огненным платьем Святой Терезы. И ты сомневаешься? Я дарю тебе самую желанную из мертвых, а ты сомневаешься? И трусишь?