ЕПИСКОП (перебивая). Я тоже ее видел, около левой дверцы, она спешила осыпать нас поцелуями!
ГЕНЕРАЛ (все более мрачно). Как медленно едет карета! Мы двигались так тихо сквозь потную толпу! Их приветствия звучали как угрозы. Они ведь могли перебить ноги лошадям, выстрелить, нас самих запрячь, привязать к носилкам или к лошадям, четвертовать нас или превратить в лошадей: но ничего не случилось. Несколько цветков, брошенных из окна, и народ, склонившийся перед Королевой, гордо держащей голову под своей золоченой короной… (Пауза.) Лошади шли шагом. И Посланник на подножке!
Молчание.
ЕПИСКОП. Никто не мог узнать нас, нас скрывала позолота. Все были ослеплены ее блеском…
СУДЬЯ. Не много же было нужно…
ЕПИСКОП (все с той же иронией). Обессилев от боев, задохнувшись от пыли, добрые люди ожидали кортеж. Во всяком случае, отступать нам некуда. Нас избрали…
ГЕНЕРАЛ. Кто?
ЕПИСКОП (вдруг с пафосом). Сама Слава.
ГЕНЕРАЛ. Ведь это маскарад?
ЕПИСКОП. От нас зависит, чтобы маскарад приобрел другое значение. Прежде всего, давайте употреблять возвеличивающие слова. Действовать будем быстро и точно. Ошибки непозволительны. (Властно.) Лично я, символический глава Церкви этой страны, хочу стать ее действительным главой. Вместо того, чтобы без конца благословлять, я буду подписывать декреты и назначать священников. Собирается духовенство. Строится собор. Здесь все. (Показывает на папку, которую держит под мышкой.) В ней множество планов, проектов. (Судье.) А вы?
СУДЬЯ (глядя на часы). У меня назначено несколько встреч с судейскими. Мы готовим тексты законов, пересматриваем Кодекс. (Генералу.) А вы?
ГЕНЕРАЛ. О, идеи вылетают из моей бедной головы, как дым сквозь щели в хижине. Военное искусство не терпит импровизаций. Генеральный штаб…
ЕПИСКОП (перебивая). Как и все остальные… Судьбы армии читаются по вашим звездам. Расшифруйте же ваши звезды, черт возьми!
ГЕНЕРАЛ. Легко сказать. Вот когда возвратится Герой, прочно сидящий на своей заднице, как на лошади… Ведь до сих пор никаких известий?
ЕПИСКОП. Никаких. Но не будем радоваться заранее. Если его образ еще не воплощается в борделе, в будущем это возможно. Это будет нашим поражением. Если только вы не приложите достаточно усилий, чтобы захватить власть.
Вдруг он замолчал. Один из фотографов откашлялся, будто собираясь харкнуть, другой щелкнул пальцами, как испанская танцовщица.
ЕПИСКОП (сурово). А, вы здесь. Вы должны работать быстро и по возможности молча. Вы снимете нас в профиль, одного — улыбающимся, другого — мрачным.
1-Й ФОТОГРАФ. Мы как раз собираемся заняться своим делом. (Епископу.) По местам, для молитвы! Ведь мир должен быть наводнен образом набожного человека.
ЕПИСКОП (не двигаясь). Погруженного в страстное раздумье.
1-Й ФОТОГРАФ. В страстное? Тогда приготовьтесь к выражению страстности.
ЕПИСКОП (ему не по себе). А… как?
1-Й ФОТОГРАФ (со смехом). Вы не знаете, как готовиться к молитве? Тогда встаньте лицом к Богу и к объективу. Руки сложены, голова поднята. Глаза опущены. Это классическая поза. Возврат к порядку, возврат к традиции.
ЕПИСКОП (вставая на колени). Так?
1-Й ФОТОГРАФ (смотрит на него с любопытством). Да… (Смотрит на аппарат.) Нет, вы не в объективе… (Епископ, ползая на коленях, попадает в объектив.) Хорошо.
2-Й ФОТОГРАФ (Судье). Вытяните, пожалуйста, ваше лицо. Вы не очень похожи на судью. Лицо должно быть длиннее…
СУДЬЯ. Лошадиное? Угрюмое?
2-Й ФОТОГРАФ. И лошадиное, и угрюмое, господин Прокурор. Руки сложены на папке. Я хочу снять Судью. Хороший фотограф всегда предлагает законченный образ. Совершенный.
1-Й ФОТОГРАФ (Епископу). Повернитесь… немного…
Поворачивает его голову.
ЕПИСКОП (в гневе). Вы откручиваете голову Прелату!
1-Й ФОТОГРАФ. Вы должны молиться вполоборота.
2-Й ФОТОГРАФ (Судье). Господин Прокурор, больше строгости, если можно… губа отвисла… (Кричит.) О! Великолепно! Ничего не трогайте!
Он бежит к аппарату, в этот момент видно вспышку: это сработал аппарат Первого фотографа. Второй фотограф залезает под черную тряпку своего аппарата.