ГОЛОС СЭРА ГАРОЛЬДА (из-за кулис). Не совсем. За вами будет следить моя перчатка.
Из-за кулисы вылетает прекрасная перчатка из тонкой свиной кожи. Она остается висеть в воздухе посреди сцены.
САИД (наклонившись). Тебе так надо было все это ему сказать?
ХАБИБ (поднося к губам палец, указывая на перчатку). Тсс!..
САИД (испуганно). Господи! Что в ней? Его кулак?
ХАБИБ. Солома. Здорово набита, как будто там его кулак…
Пауза.
Так сделано, чтобы казалось опасней…
Пауза.
Так сделано, чтобы казалось правдоподобней…
САИД (глядя на предмет). Так красивей.
ХАБИБ (с сарказмом). Да уж!
Долгая пауза.
Уже вечер, пора возвращаться. (Тихо.) Каждый палец слушает своим ухом величиной с зонтик… Надо остерегаться.
И в самом деле, солнце, нарисованное на горизонте, стерлось.
САИД (падая на колени). Не знаю, как ты, но обо мне он не услышит ничего плохого. Да, я вздыхаю. О, перчатка из свиной кожи! О, сапоги из кожи дикого зверя! О, сафьяновые штаны! Я широко зеваю и проглатываю ласточек, но зачем же смеяться надо мной?
ХАБИБ. Не думай об этом. (Смотрит вдаль.) Он сейчас ругается на Касима за то, что тот расходует слишком много воды, пуская слишком большую струю. Он садится на свою кобылу и исчезает в сумерках. (Глядя перед собой, словно говорит с лошадью.) Бижу! Бижу! Белая ножка. Белые ножки. Насмешливый взгляд. Вокруг твоего тела оживает воздух. Ты смеешься, Бижу? Мои ноги обвивают твой прекрасный круглый живот… Шагом, Бижу… при свете луны, шагом, Бижу… (После паузы.) Этой ночью загорится ферма Бужад.
Пауза.
А деньги на дорогу?
САИД (обеспокоенно). Ты меня подозреваешь?
С этого момента в глубине поднимается часть сцены. Мало-помалу наступает ночь.
ХАБИБ (с иронией). Пока нет. Но человек, решившийся на грандиозное дело — пересечь соленое море… А? Не вплавь же?
САИД (вздрагивая). Ветер подымается.
Мужчины звуками изображают ветер и дрожат от холода.
ХАБИБ. Ты будешь выкорчевывать свеклу после захода солнца, при свете лампы или зажигалки?
САИД (обеспокоенно). Значит, ты меня подозреваешь?
На возвышении в глубине сцены появляется ширма, изображающая тюрьму из пятой картины.
Полная тьма.
ХАБИБ (очень отчетливо). Я уже говорил тебе: плюй на ладони, так кажется, что работаешь по принуждению. Страна вздыбилась. Страна вздыбилась. Из-за кожаных перчаток? Мы вздыбились, потому что они нам больше не страшны. Плюй на ладони, Саид… Никаких стремян, вожжей, седел, только мои ляжки, чтобы управлять ею. Мы пройдем через ночь.
САИД. Ветер!
Саид и Хабиб выходят в левую кулису кружась, словно их уносит ветер. Ширма вдвигается в том же направлении. Но на сцене уже Мать, Талеб и Лейла, ругаются.
Комментарии к четвертой картине
В этой сцене — главное, чтобы чувствовалась важность европейцев, воплощением которой предстает Сэр Гарольд.
Он — высокий, рядом с ним арабы ходят согнувшись.
Они босы.
Арабы говорят очень неуверенно, срываясь иногда на фальцет. У Сэра Гарольда очень звучный голос.
Во время разговора он поглядывает на них с улыбкой и любопытством.
Перчатка из свиной кожи должна быть огромной. Она должна вдруг повиснуть над головами арабов.
Картина пятая
В левом углу сцены стоит четырехстворчатая ширма, изображающая фасад тюрьмы: большие ворота, по бокам которых расположены низкие зарешеченные окна. На окне висит разноцветное лоскутное одеяло.
Одежда Талеба: зеленые брюки, красный пиджак на голое тело, белые ботинки.
Мать, Лейла и Талеб, которого обворовали. Они выходят из левой кулисы и появляются именно в таком порядке. Сначала зрители слышат только Талеба, хотя видят только Мать.