МАТЬ. Пусть попробуют. Тебе надо научить их.
ЛЕЙЛА (очень спокойно). Я одну приметила, черную, самую проказливую. Что, если бы она могла дать настоящий урок белым курам!
МАТЬ. Не забывай ходить за тростником.
Долгая пауза, затем женщины затягивают протяжную песню без слов. Наконец появляется Саид с узелком на плече. Он не здоровается ни с Матерью, ни с женой. Женщины поднимаются.
Ты не захватил старое одеяло?
Пауза.
САИД (берет одеяло и бросает Матери.) Да.
Идут на месте, пока ширма передвигается в левую кулису.
Наконец останавливаются.
Завтра пойду наниматься на фосфатную шахту.
Пауза.
МАТЬ. А деньги?
Пауза.
САИД. А деньги переводом.
МАТЬ (останавливается и рассматривает Саида). Ты и правда изменился.
САИД. Это от недостатка воздуха.
Они снова молча начинают идти, и вдруг наступает ночь. На ширме появляется месяц, который только что нарисовал тюремный сторож.
САИД (Лейле). Лейла.
ЛЕЙЛА (останавливается). Да, Саид.
САИД. Подними чадру, я хочу посмотреть.
ЛЕЙЛА (поворачиваясь к нему). Не стоит, Саид, я все такая же страшная.
МАТЬ (со смехом). Ты думаешь, что-то произошло, пока ты был в тюрьме? Что к ней ангел спустился? Что он плюнул ей в лицо, чтобы стереть его и сделать из нее красотку? (Снова начинает идти.)
ЛЕЙЛА (ласково). Хочешь?
Пауза.
Хочешь взглянуть на меня при свете луны?
САИД (сурово). Нет.
Снова пускаются в путь. Делают несколько шагов.
ЛЕЙЛА (она идет далеко сзади). Я совсем одна.
МАТЬ. Ну и что? Делай, как я: учись распознавать разные породы деревьев по шуршанию ветра в листве, во-первых, скоротаешь время, во-вторых, станешь более изысканной… Уж если не глазами, то ушами… (Указывая в кулисы.) Поглядите-ка на них, они будто на похороны собрались! Там, видно, отличное настроение!
Все трое выходят в правую кулису.
Комментарии к пятой картине
Эта сцена должна передавать уныние.
Талебу стыдно, что его обокрали.
Одеяло, которое Саид бросает Матери, должно оказаться очень красивым в своем разноцветье.
Уже здесь между Матерью и Лейлой должны проявиться первые признаки сообщничества.
А в конце сцены между Саидом и Лейлой чувствуется, как зарождается нежность.
Ширма, изображающая тюрьму, очень быстро должна уйти влево.
Картина шестая
В глубине — пятистворчатая ширма, представляющая площадь в арабской деревне: нарисованная пальма, могила мусульманского отшельника. К ширме приставлен перевернутый раскрытый зонтик. Раскаленное солнце нарисовано на ярко-голубом небе.
Все женщины в черном, кроме Матери, одетой в лиловое платье.
На головах у них — черные чадры. Сначала их трое — Шиха, Кадиджа и Неджма.
ШИХА (около сорока лет. Мелкими шажками идет из правой кулисы к левой. Кричит). Быстрей! Если опоздаем, мух уже не будет! (Напевая.) Мухи! Мухи! Мухи!..
КАДИДЖА (около шестидесяти лет). Видел кто-нибудь мертвеца без мух, даже зимой? Труп без мух — ужасный труп. Мухи составляют часть траура. (Поднимает юбку, чтобы пристегнуть свой спустившийся черный чулок.)
ШИХА (со смехом). В таком случае, мой дом в трауре уже давно. Там, наверное, хоронят круглосуточно: мухи поддерживают его. Мухи в подвалах, мухи — на потолке, и их дерьмо на моей коже.
НЕДЖМА (двадцать лет, с явным отвращением). Иностранцы нас потому и презирают, что есть такие женщины, как ты. Они изобрели хлорку Лакруа, чтобы нас очистить. Их женщины проводят…
ШИХА …по десять часов в теплой воде. Десять часов парятся в водяной бане. Я тоже хожу в баню… а потом топчусь своими белыми ножками в пыли…
НЕДЖМА (берет зонтик, чтобы укрыться от солнца). Я потом буду жить на итальянский манер. Ни мух, ни тараканов у меня в спальне не будет…
ШИХА (со смехом). А у меня и мухи, и тараканы, и пауки. Но особенно мухи. Для них всегда найдется немного жратвы, хотя бы в уголках глаз моих детей или у них под носом. С детьми так — подзатыльник время от времени, а в четыре часа — оплеуха! Они хнычут, шмыгают носом, а наши мухи пируют.