И только теперь вернулись звуки и соображение. Оказывается, все это время не дышал.
Секунды противостояния. Адреналин даже не успел толком выплеснуться и шумел в ушах. Кавалер не стонал, если вообще успел это сделать. Противно. Хотя совесть даже не попыталась качать права. В деревне никогда не любил забивать свинью, но жареное мясо мне нравится — «…любишь кататься, люби и саночки возить». Ну, или хотя бы терпеливо затаскивай эти санки на гору, не кривясь и не падая в обморок.
Выдернул в полной тишине оба своих клинка. Первый клинок попал почти туда, куда и целил, где меньше всего шанс наткнуться на ребра — в живот. Над схваткой начал разливаться тяжелый запах требухи. Кровь, осенняя грязь, запах. Сюда бы ту скотину, которая возвеличивает романтику дуэлей. Вот на место этого самого поверженного. Или, что еще страшнее, на место друга поверженного, на чьих руках раненный испустит дух.
Поднялся и отошел на шаг, стряхивая кровь с лезвий кортиков и держа их на отлете от формы. К кавалеру, уже спешили его товарищи. Всепрощением их злые взгляды не блистали, но и на это было плевать — морпехи за спиной держали руки на пистолетах и были заранее вполне однозначно инструктированы.
Надо было что-то говорить. Прокашлялся. Говорить было нечего. Да и не хотелось. Если будут опять приставать ко мне с их дурацкими удовлетворениями — прикажу морпехам стрелять на поражение. Даже чехлы со Штук разрешу снять, если набежит много желающих. Надоело играть по правилам. И Москва мне надоела. Надо ехать в поместье, а потом и вообще уводить караван на север. В поморье может и холоднее, но душа там отогревается. Нет мне места на московском празднике жизни. Слишком дорогие входные билеты.
Просто откланялся и подошел к нашим возкам, оттирать и прятать оружие в ножны. Знал бы кавалер, что шаг вперед или назад — и бросок у меня не получается — все могло бы сложиться совсем по иному, так как ножами владел ничуть не лучше шпаги, нахватавшись верхушек на тренировках морпехов.
По дороге домой пошел откат. Ничто не проходит бесследно в этой жизни, даже смерть врага.
Подворье бурлило. Одна половина удерживала вторую от немедленного следования к месту дуэли. Раскланялись с полуполковником, он отказался завтракать с нами, ссылаясь на дела. Видимо побежит докладывать. Для большей полноты его доклада, отчитался, что собираюсь на седьмицу в свое поместье. Раскланялись.
Тая, вместе с Федором, встречали на крыльце. Опять у Таи глаза красные, обидно даже, ведь обещал вернуться. С каких это пор мне перестали верить на слово.
Повернулся с крыльца к толпе на дворе.
— Все закончилось благополучно. Сего дня, опосля обеда, выходим караваном в поместье, готовьте возки и припасы, что для поместья отложены. Морпехам продолжать набирать капральства, и никуда не спешить. После сборов, перейти с капральствами и воинской справой маршем к поместью.
Повернулся к Федору с Таей, приобнимая их за плечи и разворачивая к двери.
— Вы что на холод раздетые вышли?! Пойдемте в дом, у нас еще много дел впереди. А тебе, Федор, еще десяток самых смышленых приказчиков-учеников отобрать надо, заберу их с собой в поместье на дополнительное обучение.
Однако в этот день караван так и не ушел. Со святых ковров вернулся Ермолай, и порадовал, что меня ожидает аудиенция у святейшего Кир Адриана, архиепископа Московского и всея России и всех Северных стран патриарха. Вот ведь, не было печали …
Прошли к столу, война — войной, а завтрак по расписанию. Поснедали не торопясь, патриарх ждал только к обедне.
Попросил Ермолая рассказать о будущих собеседниках.
Опуская подробности, Адриан, в миру Андрей, патриаршит уже 9 лет, реформы Петра поддерживает умеренно, с Петром много спорит. В принципе, дальше уже все ясно — что такое спорить с монархом представление имею. Удивило только, что патриарх дотянул до 72х лет не надорвавшись. Он еще и стрельцов перед Софьей защищал, после восстания случившегося 17 лет назад. Крепкий мужик. Был. Потому как перед Петром за стрельцов он уже не заступался, а они ведь также «… не ведают что творят».