Вообще же страна сия отдана иностранцам, и вырваться из их рук может лишь посредством революции. Повинен же в этом Петр, коего именуют великим, но который на самом деле был убийцей своей нации. Он не только презирал и оскорблял ее, но научил и ненавидеть самое себя. Отняв собственные обычаи, нравы, характер и религию, он отдал ее под иго чужеземных шарлатанов и сделал игрушкою нескончаемых перемен. Здесь бессильно любое лекарство, исключая то великое, что исцеляет подобно сулеме. <...)
| 12* |
| 179 |
В этой стране, Государь, мы видим еще одно доказательство того, что человек ничем не может быть доволен, ибо Император, обладая чрезмерной властью, хочет, чтобы избавили его от части оной. Я совершенно уверен, в глубине сердца он любит лишь своего великого друга Президента Соединенных Штатов, ибо воспитан на республиканских идеях, и это, быть может, есть один из величайших феноменов современного мира; он, например, еще присутствует во главе стола на торжественных обедах, куда приглашаются особы пяти первых классов, но восседает не на троне под балдахином и не в царских одеждах и короне. Он благодарит камергера за понесенный труд, хотя камергеры должны были бы по полгода интриговать между собой за честь служить ему в таких случаях. Он испытывает чуть ли не ужас перед каждым внешним знаком почтения, выходящим за обычные формы, к примеру, целованием руки. Княгиня Белосельская9 однажды везла его в своей карете, и он держался за портьеру. Кормилица с ребенком княгини на руках поднесла дитя к карете поцеловать руку Императора, которую государь чуть ли не с отвращением отдернул. Недавно придворный гравер поднес ему образцы новых монет с его изображением. Они были отвергнуты со словами: «Эти деньги принадлежат не мне, а моему народу». Странные речи, особливо ежели вспомнить, что все сие происходит в стране, где, к примеру, «Придворная Газета» оповещает: «Его Величество Император изволил причаститься в такой-то день Св. Тайн». Никогда Император не позволяет себе упоминать о правах монарха или чести своей короны. Он говорит: «Положение, которое я занимаю; нация, главой коей я имею честь быть...» Я твердо убежден, что ежели сей Государь правил такой нацией, которая имеет в себе тонкие струны юга, сия постоянная его озабоченность своею властью над людьми живо ощущалась бы и вознаграждалась чувствами одушевления и обожания, возносившими бы его до небес. Но здесь он не на своем месте, он совсем не русский, подданные безжалостно судят его, а он в свой черед не доверяет им и охотно полагается на верность иностранцев; те благодеяния, коими Император делает мне честь, не имеют никакого иного источника. Он почитает меня за человека честного, и сего уже вполне достаточно, ибо преданность вознаграждается им с великодушной щедростью. Бывший голландский посланник барон Хоггер 10, который все потерял из-за своего нежелания смириться с новым порядком вещей в Европе, получил от него имение и ныне занимает пост курляндского губернатора. Русские недовольны своим государем,
но ведь они всего лишь прелюбопытные дикари. Но ежели служили бы они ему так же, как мы служим нашим монархам, у них не было бы причин для недовольства.
Однако более всего печалит меня удаление друг от друга обоих августейших супругов, которое совершенствуется до такой степени, что я не вижу никакой надежды на столь вожделенное сближение. Отдавая всю мыслимую справедливость добродетели, обходительности, образованности, доброте и, наконец, всем прекрасным качествам достойнейшей Императрицы, я, тем не менее, никак не могу отрицать, что некоторая неуступчивость поведения бесконечно повредила ей. Несомненно, чувство сие в большей или меньшей степени созрело под влиянием внешних обстоятельств. Но когда, каким образом? И до какой степени? Никто, абсолютно никто не знает сего, и никому не дано судить о вине обоих супругов. Навряд ли и сами они могут сказать, чья вина была первой. А пока мы видим фаворитку11 со всей ее добротой и красотой, ловкостью и обходительностью, уже привычной властью благодаря той весьма несчастной, предосудительной и вместе с тем естественной связи, которая и возникла из всех оных недостававших прежде качеств. Но зло совершилось, и от него нет лекарства, обратим лишь внимание на то, что склонность сия не стоит государству ни рубля и не ведет ни к наималейшему политическому влиянию. Я не устану повторять Вашему Величеству: это дурно, очень дурно и предосудительно, но все-таки не в такой мере, как это было у Людовика XIV, который силой отобрал жену у одного из своих генералов. Можно лишь сказать: «Это лучше наихудшего». Партия, противная Императрице, конечно, не упускает случая воспользоваться ее опалой. Великая Княгиня возвышается по мере того, как ухудшаются обстоятельства ее невестки. Уже положительно известно, что ее искательный супруг будет московским генерал-губернатором, а это уже верх неосторожности. Великая Княгиня Екатерина отказалась от предложенного ей Мальтийского дворца 12, пришлось отдать для нее Аничков, который виден из моих окон и где помещается Императорский Кабинет13. Это особливое министерство, в котором сохраняются личные богатства Императора и куда поступает десять миллионов дохода. Дабы переменить назначение сего дворца и приготовить все для августейшей принцессы, уже потрачены громадные деньги. Находящаяся позади дворца невозделанная земля будет, несомненно, превращена в английский сад. И ежели Ваше Величество только представите себе, что монарх, который по причине возможных случайностей опасается иметь детей от собственной жены, ставит при этом во главе д£л в столице тех особ, которым дано право производить на свет российских принцев, то, несомненно, усмотрите лишь новый пример непостижимых противоречий, свойственных человеку. <...)