14*
не менее армия князя Багратиона силою не менее 80.000 была совершенно отрезана от главной армии между Брестом Литовским и Кобрином (Гродненская губерния). Император же неспешно отступал от Свенцян через Оршу к Дриссе, где его ожидал укрепленный лагерь, на который прусская система возлагала большие надежды. Дриссу вы можете найти, г-н Граф, при впадении сей малой реки в Двину, что в Витебской губернии. Здесь Император и Империя, может быть, были спасены одним итальянцем, которого позволительно назвать даже пьемонтцем, поелику служил он пажом, офицером гвардии и мундшенком 1 при туринском дворе; к тому же он носит орден Св. Маврикия и вышел из королевской службы лишь во время постигших нас несчастий. Было бы слишком долго описывать Вашему Превосходительству отчасти даже романтическую историю сего моденского маркиза Паулуччи; он приехал сюда лет пять или шесть назад и вначале доставил мне немало забот по причине ужасных для него неприятностей со стороны некоторых находящихся здесь пьемонтских офицеров. Я настоятельно предупреждал их, что играют они ракетой, которая может взлететь в любую минуту, но мне плохо верили. Однако же, как я и предвидел, ракета сия все-таки взлетела: ничто не может сравниться с блеском и быстротой военной карьеры маркиза Паулуччи. Приехал он в чине полковника, и в мгновение ока мы видим его уже генерал-лейтенантом, кавалером орденов Св. Анны, Св. Владимира и Св. Георгия, генерал-губернатором Грузии, генерал-адъютантом Его Императорского Величества и, наконец, генерал-квартирмейстером главной армии под командою самого Императора. Прибыв в таковом качестве в Вильну, он заявил главнокомандующему Барклаю-де-Толли, что тот не имеет морального права исполнять безумный и гибельный план и должен из одного только чувства чести или подать в отставку, или же переменить оный план. Его предложение не понравилось сему робкому человеку, который, быть может, вовсе и не был против этого плана и к тому же сам никак не соответствует занимаемому положению. Маркиз, однако, не унимался и в разговоре наедине заявил Императору, что того, кто посоветовал ему устроить лагерь на Дриссе, надобно отправить или в желтый дом (Бедлам) 2, или на виселицу. И, действительно, с тыла на правом берегу Двины над сим лагерем господствуют высоты, позволяющие совершенно незаметно подойти на расстояние двухсот шагов. Это было бы повторением Ульма. Более того, Паулуччи решился откровенно сказать Императору, что напрасно продолжает он заниматься тем делом, которое совершенно ему незнакомо, и лучше всего, если бы поехал он в Москву для поднятия общего духа. Что касается генерала Пфуля, то он трактовал его как жалкую личность. А когда начальник генерального штаба князь Петр Волконский3 попробовал устроить ему маленькую западню (по причине национальной ревности) и отказался дать карты, маркиз Паулуччи вежливо возразил: «Вы просто смешите меня, мне карты необходимы, а для вас совершенно бесполезны, потому что вы ничего в них не смыслите. Не забывайте, вы подчиняетесь мне, и если не будете помнить о субординации, я проткну вас шпагой».
Надобно сказать, что сия ретирадная система в высшей степени не нравится армии, и еще у Вильны два полка отказывались отступать. Дабы привести их к повиновению, обратился к ним сам Император, который при сем случае имел удовольствие (или неудовольствие) слышать такие слова: «Тебя предают, тебе говорят беспардонную неправду; мы не таковы, чтобы отступать». (В русском языке обращаются на ты, как и по-латыни.)
Вы понимаете, г-н Граф, что яростные и публичные возражения маркиза Паулуччи могли скомпрометировать власть; по крайней мере, Император опасался сего и не видел тогда иного выхода, как удалить его, а с этой целью придумал ему какое-то бесполезное поручение в Новгороде. Паулуччи отбыл со всеми воинскими почестями. К нему приходили самые заслуженные генералы и благодарили, а Император подарил 30.000 рублей, ибо у русских принято дарить деньги, как в других странах шкатулки и бриллианты.