Ныне все взоры обращены на Германию, где дело пошло совсем не так, как того ожидали. Много говорилось о позорном бегстве Бонапарте, и мнение сие достигло даже Его Величества, но ежели рассмотрит он все внимательнее, с присущей ему высшей мудростью, то, несомненно, воспримет совершенно иное мнение. С ч-ой минуты, когда принудили Наполеона к отступлению, первейшая его забота состояла в том, чтобы добраться до Парижа, а вернее, свалиться туда как снег на голову.
Он ведь не столь глуп, дабы оставить нам время для посылки в Германию эмиссаров, которые известили бы там обо всем (к стыду нашему, надобно было сделать это двумя месяцами раньше), и тогда, может быть, смогли бы подстрелить его на дороге. Без денег и даже без рубашек пронесся он подобно молнии через Германию, благодаря только одному могуществу имени своего, которого не существовало бы спустя два месяца. Он прибыл в Париж еще до того, как мятежники успели сговориться друг с другом; он все устроил, все умиротворил, сделал все нужные распоряжения. И пока здесь говорили: «Он повержен, он сгорел со стыда, у него нет больше ни денег, ни артиллерии, ни лошадей», он оказался вдруг в самом сердце Германии во главе двухсоттысячного войска. В Лютцене 10 он дрался 13 часов, и одни и те же позиции по нескольку раз переходили из рук в руки. Он заставил русских и пруссаков попятиться назад и принудил их предать в его власть те несчастные народы, которые встали на сторону доброго дела. Три дня бился он в Кенигсварте и Бау- цене20 и отбросил Императора от Лейпцига к Швейдницу. Поражения сии имели под собою две причины: во-первых, слишком уж большое пренебрежение к противнику и неисчислимым его средствам и возможностям; во-вторых, все та же медлительность австрийцев. <. .) Но не следует слишком пугаться. Лютценская баталия во многом схожа с Бородинской. Она несколько обесславила себя последующим отступлением, но, тем не менее, неприятелю был нанесен смертельный удар. Да и само отступление отнюдь не было вынужденным. Русские генералы нуждались в нем для того, чтобы не губить понапрасну силы Его Императорского Величества, когда с минуты на минуту ожидалось соединение с мощным союзником.
Наполеон лишь подтвердил свою репутацию великого полководца, когда пытался нанести сокрушительный удар до появления австрийских батальонов. Если бы он победил при Лютцене, Европа снова оказалась бы в оковах; но победил он лишь на страницах своих газет. Русско-прусская армия исполнена великого одушевления; всякий день получает она новый авантаж и берет множество пленных. Казаки повсюду рассеивают французов. Убиты маршал Бессьер21 и славный придвйрный маршал Дюрок. Дух Австрии-нации на высоте, но что предпримет Австрия-держава? Дело невероятное! Еще 2-го числа сего месяца оставалась она недвижима. Уж не в том ли дело, чтобы дождаться, когда склонится баланс весов, и можно будет чужой кровью добыть для себя несколько провинций и заполучить огромный выигрыш в лотерее, билетов которой она не покупала? Посмотрим. Нельзя забывать, что австрийский кабинет — это Император, а его двор столь же влияет на все сии дела, как и на Китайскую Империю. Надеюсь, однако, что все пойдут собственным своим путем, и дело будет покончено руками самих французов. Им суждено быть жестоко наказанными (и, конечно, совершенно справедливо), но никак не униженными, и, несомненно, сохранят они свою репутацию сильнейшей нации, то есть такой, которая во время войны умеет соединить все силы вещественные со всеми силами разума.
Сей русский поход совершенно непостижим: трудно теперь поверить, что надобно было идти от самого Парижа, дабы спалить Москву; а ведь кроме сего, ничего и не получилось. И не скажут ли сегодня другим державам: «Отомстите ему, идите жечь Париж». — «Ба!» — ответил бы на это Фридрих. Старый Катон (а может быть, кто-то другой под его именем) сказал больше двух тысяч лет тому назад: «Галлы всегда хвалились своим умением в двух делах: войне и красноречии». И ведь с тех пор ничего не переменилось. <...)