Никак не думаю, чтобы иезуиты занимались здесь обращениями; они могли радоваться и одобрять их, но не более; движение это пришло сюда издалека. Однако все сии соображения бесполезны; приказ, как обычно, будет исполнен незамедлительно; . отцы не могут выступить в свою защиту; никто из друзей не будет
допущен к ним, и не позволят оказать для них никакой помощи. Как мне сказали, поедут они в середине января в открытых почтовых санях; будут ли у них шубы? Достанет ли времени хоть на какие-нибудь приготовления? Одному Богу известно, не перемрут ли все старые и слабые по дороге. Я надеюсь на гуманность Императора, и до завтрашнего дня нельзя сказать ничего определенного.
Полагаю, что католическое богослужение в сей столице при- оставлено, а, может быть, и запрещено. Нам, конечно, скажут, что будут присланы другие священники, однако я уже предвижу, как все это обернется.
Последствия сего события окажутся неизмеримо огромными и совсем не такими, какими их предполагают. Уже давно новейший философизм не одерживал столь большой победы над всем христианством. <...)
Странное дело! Когда католические монархи, уступая духу века, изгоняли иезуитов, Россия принимала их3. Сегодня наши государи, просвещенные опытом, их возвращают, но из России они изгнаны, словно вынутые из некоего хранилища. Не чудо ли это?
Горячность умов и извращенность подозрений здесь таковы, что обвиняли даже меня в совращении особ высшего света4; сии прелестные вымыслы хорошо показывают, чего стоят все обвинения противу иезуитов. В голове моей не может возникнуть даже и мысли подступиться к вере кого-нибудь из русских, а как посланник я могу лишь возражать в случае таковых попыток. <...)
Памятное сие событие, о коем оповещаю я Ваше Превосходительство, лишь усиливает те причины, которые вынуждают меня покинуть эту страну, несмотря на столь многие и издавна установившиеся связи. Имея на руках семейство, никак нельзя обойтись без полной свободы богослужения, а наше теперь практически здесь запрещено. <...) воря уже о совращении ею детей своих и других ближайших родственников». Далее автор пишет «о том могущественном влиянии де Местра, какое он должен был производить на высшее русское общество, о том важном, обширном и многостороннем пособии, какое он мог доставить Груберу в его подземной работе олатинения высшего русского общества» (Морошкин М. Иезуиты в России с царствования Екатерины II и до нашего времени. СПб., 1867. Ч. I. С. 490—491, 497; СПб., 1870. Ч. II. С. 120).
3 Когда католические монархи изгоняли иезуитов, Россия принимала их — иезуиты были изгнаны из Прртугалии в 1759 г., как замешанные в покушении на короля Иосифа I; из Франции в 1764 г. вследствие злоупотреблений торговыми делами. В 1773 г. папа Климент XIV объявил Орден Иезуитов уничтоженным повсеместно и навсегда, в 1814 г. Пий VII восстановил его. В России иезуиты появились при Екатерине II с присоединением Белоруссии после первого раздела Польши (1772). Иезуитские миссии были учреждены в саратовских колониях, Астрахани, Риге, Одессе, Москве и в Сибири. Общее число иезуитов доходило до 349 чел.
4 <.. .> обвинили даже меня в совращении особ высшего света — это подтверждали даже весьма расположенные к Ж. де Местру его петербургские знакомые: «<Кн. Елизавета Куракина) под руководительством графа Местра <. .), по всей видимости, восприняла все его идеи, ибо каждое воскресенье ездит к католической мессе. <...) но для меня то, что посланник сардинского короля играет роль Св. Ксаверия, представляется делом чрезвычайно неуместным» (из письма княжны В. И. Туркестановой к Фердинанду Кристину от 10 февраля 1815 г. из С.-Петербурга). О том, что высылка иезуитов не была неожиданностью, свидетельствует письмо княжны Туркестановой к тому же адресату от 10 января 1815 г.: «Я предвижу, что в один прекрасный день иезуиты добьются того, что их прогонят. Я уже говорила вам об этом в Москве; над их головами собираются темные тучи. Будьте уверены, из них ударит гром, поелику уже писали к Императору. И причиною всего этого послужил племянник Голицына, молодой человек 15 лет. Недавно, будучи в часовне у своего родственника, генерала Кутузова, он выдумал отказаться поцеловать распятие, утверждал, что эта церковь не для него, Господь просветил его и теперь он убежден в истинности Римско-Католической религии. Кутузов побежал к дяде сего отрока, который не кто иной как министр вероисповеданий и открытый враг иезуитов. Он тотчас послал за отцом генералом и намылил ему голову до самой сутаны и в тот же день забрал племянника из их пансиона. В этом многие особы уже последовали его примеру. <. .) Вся эта история наделала много шума, и я совершенно не понимаю иезуитов, которые в своих же собственных интересах должны были вести себя тихо» (Ferdinand Christin et la princesse Tourkestanow. Moscou, 1882. P. 153, 170—171).