– За-ме-чательно, – нараспев произнес Бакер и, улыбаясь, попытался скрыть свое удивление, но поднятые вверх брови всё же выдали его. – Итак, миссис, назовите ваше имя и год, в котором вы родились.
– Меня зовут Марта Тёрнер, – представилась женщина, и ее пальцы затеребили платок с удвоенной быстротой. – Я родилась 10 мая 1827 года в Лондоне, район Саутуорк, – уточнила Тёрнер. – Но, инспектор, я ничего не знаю! – Толстушка сделала попытку встать, но Бакер не дал ей этого сделать. Он положил руку ей на плечо и придавил обратно к стулу.
– Не стоит так возбуждаться, миссис. Я вас ни в чем не подозреваю, – успокоил инспектор. – Ваш род занятий?
– Я... я, – заякала Тёрнер. – У меня двое сыновей. Я ведь должна как-то заботиться о них.
– Я вас понимаю, миссис Тёрнер. Так и запиши, Кливз: проституция.
Тёрнер снова попыталась встать и возразить, но и в этот раз Бакер остановил ее. Он пристально взглянул на женщину, и той ничего не оставалось, как молча кивнуть и опустить свой зад на место.
– Что вы можете рассказать нам об убийстве этой ночью? – продолжил допрос Бакер.
– Пегги? – едва слышно переспросила Марта, и её тонкая нижняя губа задрожала.
– Да. Пегги Чадлер.
– Матушка была добра ко мне, инспектор, – ответила толстушка и, закрыв лицо руками, тихо захныкала, сотрясаясь всем телом.
– Понимаю, – посочувствовал Бакер, но, не давая свидетельнице погрузиться в пучину страданий, продолжил допрос: – И всё же, наверняка, вы могли слышать шум, крики?
– Нет. Ничего такого я не слышала, – сморкаясь в носовой платок, ответила Тёрнер. – Я, инспектор, вчера, простите меня, дурно себя чувствовала и рано легла спать.
И тут произошло то, чего Томас даже представить себе не мог.
– Миссис Тёрнер! – громко объявил инспектор. – Вы арестованы! Помощник, сопроводите обвиняемую в убийстве леди в участок!
От услышанных слов у Томаса широко раскрылись глаза, а Марта, хватая ртом воздух, свалилась со стула на колени. Один только констебль Кливз, казалось, ничему не удивился. Он продолжал так же спокойно все записывать.
– Я не убивала!!! – заскулила толстушка, вцепившись руками за брюки Бакера. – Я не виновата!
– А кто виноват?! – заорал инспектор, высвобождаясь из ее рук и нависая над полумертвой от страха женщиной. – Кто?!
– Пп... Полли... м-м-м, – промычала Тернер.
– Кто такая Полли?! – не унимался Бакер.
Но Тернер не ответила ему. Она без чувств растянулась на полу.
– Что с ней? – спросил инспектор, отступая на шаг от тела.
– Обморок, сэр, – доложил Кливз, проверяя пульс.
– Умоляю, дайте ей что-нибудь. Кто такая Полли? – потеряв интерес к допрашиваемой, спросил инспектор.
– Мэри Энн Николс, – ответил Кливз. – Она здесь, инспектор. Ее комната следующая, справа.
– Ну, хорошо, Кливз. Вы тут уж сами. А мне с моим помощником здесь делать больше нечего. Пойдёмте, Берч...
Ну, как вам нравится мой метод допроса? – поинтересовался инспектор, как только они оказались за дверью.
– Напористо, – ответил Томас.
– В точку! – самодовольно улыбаясь, согласился Бакер. – Только я свой метод называю немного иначе: «Неожиданный удар». Но «напористо» тоже изрядно. А хотите сами? – останавливаясь у следующей двери, поинтересовался инспектор.
- Что сам? - не понял Томас.
– Ну, что же вы, дружище? Провести допрос самостоятельно?
– Я? – впал в замешательство Берч.
– А что? Разве не этого вы желали, когда решились работать в полиции? Говорят, новичкам везёт.
– Да, но...
– Да перестаньте вы, Берч. Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Что оттягивать на потом? Тут, как говорится, сейчас или никогда.
– Да, но я даже не знаю, с чего начать.
– Да с чего хотите. Вам случалось допрашивать туземцев в Индии, Берч?