– Откуда вы?...
– Послушайте, — сказал инспектор и улыбнулся. – Вы, друг мой, в полиции. И пока вы с Оллфордом прогуливались в кэбе, мне сообщила о вас вот такая маааленькая птичка, – сузив большой и указательный пальцы до щелочки, инспектор изобразил крошечные размеры воображаемой птички. – Оллфорд, конечно, старый и опытный солдат, но что по части тайн... Как говориться, «если знает суперинтендант, то и все узнают».
– Это никак не возможно, инспектор, – услышал Бакер слова констебля, стоявшего вытянувшись у двери.
– Почему? – удивился Бакер.
– Она пьяна, сэр, – не меняя выражения на «оловянном» лице, ответил констебль.
– Пре-во-схо-дно, – прошептал Бакер. – Ну, что вы на это скажите? - инспектор снова обратился к Томасу.
Тот в ответ только пожал плечами и выразил недоумение.
– Да, мой друг. Вы даже не представляете, как вам повезло, – инспектор подошел вплотную к Берчу, так что ему пришлось говорить снизу вверх. – Запомните, человек, который употребил лишнего, – это находка для детектива. Поверьте мне, он расскажет вам всё, чего даже не знал. Как говорится, пустые сосуды гремят больше всего. Вам останется только отсеять ложные показания от правдивых – ииии – бац! – инспектор хлопнул в ладоши. – Дело в шляпе!
– Это невозможно, инспектор, – снова перебил Бакера бас констебля.
– Дьявол тебя побери, Хантер! Почему?!
– Она спит, инспектор.
– Правда?.. Вы думаете, это остановит меня? – скривив недовольно лицо и повернувшись к констеблю, спросил Бакер и, переваливаясь с носка на пятку, задумался на мгновение, а затем рукой толкнул дверь.
Мэри Энн Николс, уронив голову на грудь и прислонившись спиной к стене, спала, сидя на полу. Ее грязная по краю юбка, была задрана выше колен, а тело Николс периодически конвульсивно вздрагивало, отчего могло показаться, что женщина делает неуклюжие попытки встать, но у нее на это не хватало сил.
Бакер первым подошел к телу и наступил ботинком на грязную, словно вымазанную в саже, ладонь.
– Инспектор, что вы делаете? – осуждающе возмутился Томас.
– А что? Не ведите? Привожу подозреваемую в чувство. Или вы знаете другой способ? Результат дела, Берч, оправдывает средства, которыми они достигаются.
– Да, но ей должно быть, больно.
– Бросьте, Берч, – сказал инспектор и направился к выходу. – Нельзя не испачкаться, дотронувшись до смолы.
– Инспектор, – остановил его Томас.
– Ну, что еще? - недовольно протянул инспектор.
– Она проснулась...
– Ублюдок! – выругалась женщина голосом категорически неприятным. - Ты наступил мне на руку, мерзавец!
Если бы особа, сидевшая на полу и ругавшееся, словно заправский матрос, была одета в мужскую одежду, то её запросто можно было бы принять за мужчину, настолько она была уродлива и никак не соответствовала образу продажной женщины. Одним словом: «мишура» – старая шлюха, с которой никто больше не хочет иметь дела. Морщинистое и опухшее лицо, на котором старость наступала семимильными шагами, жидкие и немытые волосы, тонкие, совсем неженские губы – всё в ней было не женственным, кроме платья.
– А вот и нужный нам результат! – сказал инспектор и указал на «объект». – Ваша очередь, Берч. Прошу!
Томас на все происходящее с ним уже и не знал, как реагировать. Еще сегодня утром он думал, чем бы себя занять, а теперь отчетливо уяснил, что угодил в какой-то сумасшедший дом, из которого просто-напросто не выкарабкаться.
"Черт меня дернул с этой полицией!" – подумал он, но деваться Томасу было некуда. Даже Николс уловила его замешательство. Она же и пришла ему на помощь:
– Ну, красавчик, – спрашивай! Только не вздумай и ты наступить мне на руку, малыш! А то я не посмотрю, что ты из полиции!
– Э-э,.. мы тут, – начал Томас, придав своему голосу натянутую твердость, – хотим задать один вопрос.
– От чего же только один, красавчик? Или я тебе не нравлюсь? – спросила Тёрнер и хрипло захихикала.