– Прошу вас, миссис, назовите ваше имя, – помня о промашке инспектора, обратился Томас.
– Что тебе моё имя, красавчик?! Мужчины, с которыми мне приходиться иметь дело, не интересуются подобной чушью, ха-ха! Их больше заботит: знаю ли я, как следует, раздвигать ноги, ха-ха!
Томасу стало неловко от такой пошлой откровенности, но он всё же пересилил, накатывающееся отвращение, и продолжил:
– Мы насчет убийства Пегги Чадлер, миссис Николс, – сказал он и вопросительно посмотрел на инспектора в поисках поддержки. Но тот даже не удосужился ответным взглядом. Бакер, отодвинув тростью занавеску, безразлично разглядывал сквозь грязное окно улицу у трактира.
– Никколсс, – коверкая свое имя и явно, недовольная услышанным, сказала Тёрнер. – Эта женщина давно умерла, чёрт бы ее побрал! Меня зовут Полли! Слышишь, малыш? Поллли!
– Мы насчет Пегги Чадлер, Полли, – повторил свой вопрос Томас.
– А-а-а! Наконец-то эту сучку замочили! – злорадствуя, сказала Николс. – Пусть теперь горит в аду! Туда ей и дорога с её выкормышем!
И тут, со стороны казавшийся не причастным к допросу инспектор, очнулся и в два длинных шага подступил к Полли.
– Что еще завыкормыш?! – спросил он у Николс, которая, все еще, сидела на полу.
– Нееет! Не может быть! Неужели этой ма-ле-нькой гадине удалось ускользнуть?! – скрипя зубами, выругалась Полли.
– Ну же! Говори! – потребовал Бакер, совершенно не сдерживаясь. – Что еще за выкормыш?! Отве-Чать!
– Эта сучка думала, что мы ничего не знаем о девчонке, – спокойно продолжила Полли, не реагируя на громкие приказы инспектора. – Она думала, дура, что мы не знаем о ее падчерице. – И тут снова Полли перешла на крик: А мы все знали! Но я не уби-ва-ла ее! Слышишь ты, вонючая крыса! – опираясь о стену и поднимаясь на ноги, и брызгая слюнной в лицо Бакеру, завопила Полли. – Хотела убить, но не уби-ва-ла!
После чего инспектор снова удивил Томаса и в этот раз даже Хантера. Бакер, вытерев с лица брызги слюны, заткнул Полли рот правым хуком, и та мгновенно, отключившись, свалилась на прежнее место.
– Я же говорил вам, Берч, что правой рукой я великолепно владею, – стряхивая от боли кисть и пытаясь унять свое волнение, сказал инспектор. – Та-а-к. Дельце становится очень даже интересненьким, – он на секунду задумался. – Хантер, с этой гадюки глаз не спускать. Когда очнётся, доставить в участок. Там мы продолжим нашу с ней страстную беседу. Ты меня понял, Хантер? – Инспектор посмотрел на констебля, который застыл, словно статуя у надгробия. – Хантер, дьявол тебя побери! Ты меня слышишь?!
Хантер вздрогнул от окрика и, часто моргая, уставился на инспектора и наконец-то подал признаки жизни:
– Да, инспектор! Я всё понял!
– Дубина, повтори, что я тебе сказал! – достаточно громко, чтобы достучаться до застывших мозгов полисмена, приказал Бакер.
– Доставить в полицейский участок, сэр! – громыхая басом, повторил Хантер. – А... это? – несмело спросил констебль, прижимая тяжелый кулак к своей груди.
– А-а-а, - отмахнулся Бакер. – Ты ничего не видел.
– Да, инспектор, – согласился Хантер.
– Хорошо, Берч. Пойдем. Второй акт окончен...
Если изъясняться словами инспектора, то последующий «третий акт допроса» оказался для Томаса гораздо хуже, чем первые два. Стоило старшему инспектору только переступить порог третьей комнаты, как он тут же решил немедленно покинуть ее, но не сумел. Ему помешал, всё тот же Берч, шедший за ним и в нерешительности застывший в дверях.
– Ёжик, это ты?! – бросила хозяйка третьей комнаты в спину инспектору.
– Берч, – едва слышно прошептал Бакер. – Черт возьми, дружище, выручай. Выпусти меня. Я не должен ее видеть.
Томас, который еще не до конца разобрался, что происходит, интуитивно понял, что если он немедленно не позволит инспектору покинуть комнату, то определенно произойдет конфуз. Он сделал спасительный шаг в сторону, предоставив Бакеру такую желанную для него свободу.
– Ты куда, милый? – наверняка, снова адресуя свой второй вопрос инспектору, спросила девица, и в ее голосе отчетливо слышались нотки обиды, грусти и полной растерянности.