– Эй, вы!.. Вонючие попрошайки! – обратился Джек к своей банде с высоты деревянных мостков. – А знаете, почему я тогда не издох?!
– Почему?! Почему, Джек?! – вопросила толпа.
– Я не испустил дух только потому, что у меня была мечта! Да, сукины дети! У меня была самая настоящая мечта, мать ее! Я мечтал о новых ботинках, которых у меня никогда не было! И тогда я поклялся!.. Я дал себе зарок, что не сдохну до тех пор, пока не примерю пару – вот таких – кожаных, пару новых – моих и ничьих больше ботинок! – Стикли поставил ногу на ящик, предъявляя всем начищенный до блеска черный башмак с тупым носом и высоким каблуком. – Смотрите!.. Теперь у меня лучшие ботинки в Англии!!
Услышав своего главаря, банда разразилась хохотом, а Джек продолжил:
– И как, по-вашему, я этого добился?!
– Расскажи нам, Джеки! Расскажи! – заорала толпа.
И Стикли, чтобы придать значимость своим словам, немного помолчал, а затем выдал:
– Я долго молился Богу! Я долго молил Бога, чтобы Он меня услышал и ниспослал мне пару теплых ботинок! И знаете, что?! – Джек снова сделал многозначительную паузу и, окинув взглядом, не меньше полусотни, беззаветно преданных ему, мужчин и женщин, объявил: – Бог подал мне знак! - Стикли поднял руки вверх и закатил глаза под веки.
– Какой, Джек? Какой? – зашептала толпа.
– А вот какой! – заорал Стикли и руками изобразил фаллос, чем привел банду в дикий восторг, выразившийся в смехе, криках и свисте. – Ему было насрать на меня! – Джек рванул на себе жилетку и оголил свой волосатый и тщедушный торс с выпуклым животом: перламутровые пуговицы разлетелись в стороны, и несколько бродяг бросились их собирать. – Всё это! – он снял с головы котелок и швырнул его в толпу: руки нищих, словно стая птиц, взметнулись вверх в попытке поймать дармовщину. – Это! - Стикли схватил себя за штанины и попытался сдёрнуть их тоже, но те устояли: верёвка на поясе выдержала рывок. – Всё это я добыл вот этими, собственными руками! – продолжал орать Джон, выбросив руки перед собой и растопырив пальцы. – Харкая кровью, я пять лет, я пять грёбанных лет чистил дымоходы этим жирным господам!.. а потом еще пять, прикованный цепью, таскал за собой вагонетку, груженную углём! И что взамен?!
– Что, Джек?! Что?! – завопила толпа.
– А вот что! - Стикли снова изобразил фаллос. И снова толпа утонула в воплях и смехе, а какой-то нищий попытался прикоснуться к ботинкам Джека и выразить им должное уважение поцелуем, но тут же, к дикой радости всей оравы, бродяга получил тем же ботинком в зубы и отвалился в сторону, кривя в улыбке, окровавленный рот.
Вся эта живая масса странных людей, собравшихся со всего Лондона в освещенном факелами угольном подвале, напоминала стаю крыс, загнанных сверху безнадёжной жизнью на самое дно выгребной ямы. Большая часть из них была одеты в грязные и вонючие лохмотья, другие же были одеты сносно и модно и пахло от них приторными духами, были здесь и безногие калеки, опирающиеся на кривые костыли, старики, старухи и совсем юные бродяжки и побирушки, все они толкались, сквернословили и ликовали, отражаясь общей уродливой тенью на заплесневелых и закопчённых стенах, а Стикли смотрел на всё происходящее с диким восторгом, и на его небритом лице желваками играли скулы, а в глазах, как в чёрном битом стекле, отражался свет горящих факелов.
– И тогда я понял, дети мои! – продолжил Джек свою речь. – Я понял! Что всё!.. Все, что мне нужно, я могу взять сам! Да! Взять вот этими ру-ка-ми! И я взял! Я взял даже больше, чем мне это было нужно! И никто, слышите?! Никто не помешает мне брать столько, сколько я захочу! И никто не помешает мне мечтать и быть свободным! О чём мечтаете вы, дети мои?!
– Монетах! Монетах! – заорала толпа.
- Тогда идите и получите свое! Загляните поглубже в карманы этих жирных ублюдков, которые называют себя высшим светом! Станьте богачами! И не забывайте обо мне, сукины дети! - закончив свою речь, Стикли ударил себя в грудь скрещенными руками, и банда, возбужденно крича, бросилась в проходы, к свету...
- Эй, ты! - остановил Джек тощего вора, указав на него пальцем. - И ты тоже! - сказал он другому, который шел за тощим, как собака на поводке, невысокому и коренастому, с круглым лицом, покрытым веером щетины, маленьким совиным носом и бритой головой.