Прокурор поднял взгляд и Влад почувствовал на себе его тяжелый взгляд.
-Хочу вас предупредить о том, что требовать с вас будут вдвойне, а если вы где-то проколитесь, то я сделаю так, что работником прокуратуры вы больше никогда не станете. Надеюсь вы меня понимаете.
-Да, Константин Павлович, я вас понимаю.
У Влада слегка пересохло в горле, поскольку он понял, что прокурор его не просто пугает, а предупреждает вполне серьезно, и свое предупреждение выполнит.
-Можете идти, Владислав Сергеевич. Удачной вам смены.
Влад поднялся из-за стола и попрощавшись вышел из кабинета. Видимо на его лице читалась некая растерянность, отчего секретарь усмехнулся. Для него было привычным делом наблюдать, как из кабинета регулярно выходят получившие разгон работники прокуратуры. Он даже завел свой ритуал и вручал каждому получившему взбучку небольшую конфетку. От этого по всей прокуратуре и гуляло выражение « получить конфетку от прокурора».
Влад получил свою из рук секретаря и после этого отправился в свой кабинет. Кабинет был небольшой, всего на двух сотрудников. Кроме Влада, тут работал старший следователь, которого сейчас не было на месте. Это несколько обрадовало Влада, который не хотел, чтобы его сейчас кто-то отвлекал или как-то еще мог помещать работе. Сев за стол, он открыл ящик стола, где среди чистых бумаг, лежала небольшая памятка о том, что он должен делать, будучи дежурным. И хотя помнил ее Влад наизусть, он еще раз пробежал по ней глазами. Затем он подвинул поближе к себе телефон, извлек из под стекла на столе листок с номерами телефонов, нашел нужный ему и принялся набирать номер.
**
Мелихов не зря взял с собой таблетки. По пути на работу, головная боль вернулась обратно. Мелихов достал две таблетки анальгина и закинув в рот, попытался проглотить. Но не смог этого проделать, поскольку в горле было сухо. Попытавшись проглотить их через силу, Мелихов почувствовал, что таблетки встали где-то посреди глотки. Пришлось зайти в ближайший ларек и купить бутылку минералки.
Она была теплой и настолько била газом, что на мгновение Мелихову стало только хуже. Но все же пару мгновениями спустя вода опустилась к желудку и Мелихов почувствовал облегчение. Затем проснулась еще большая жажда и вскоре бутылка полностью опустела. Организму явно было плевать, насколько вода теплая и насколько противные в ней газы. Он требовал жидкости, а потому Мелихову пришлось купить еще бутылку. Продавщица заметила его муки и протянула совсем другую марку воды, при этом более прохладную, чем первая.
-Возьми лучше пива. Вот, чешское, разливное. Вчера свежее завезли.
-Нельзя, на работу нужно. А начальник как пес, все чует.
Продавщица сочувственно кивнула, а Мелихов в обнимку с бутылкой пошел к отделу. Впрочем, он уже знал, что сейчас в отделе практически все будут с такими же бутылками, а главное с таким же жалким видом. Так и оказалось. Собравшиеся на разводе имели пасмурный вид, с таким же пасмурным видом среди них ходил и начальник отдела. И судя по тому, как он распекал тех, кто попадался ему под руку, хуже всех было именно ему.
-Власов? Тебя зачем в ППС вообще взяли? Чтобы ты чебуреки на площади жрал? Или общественный порядок охранял? Сколько ты в прошлую смену доставил синяков в отдел? Троих! Это что хочешь сказать, в пятницу, когда все пролетарии всех стран отмечают окончание трудовой недели, во всем нашем районе оказалось только трое пролетариев отмечающих свой праздник? Сегодня привезешь десяток, как и положено. А потом поедешь и еще семерых найдешь! Или сам в обезьянник залезь и сиди до следующей смены.
Голос начальника сместился и теперь отчитывал участковых. Мелихов хотел прикрыть глаза и подремать стоя, ожидая, пока закончится развод. Но понимал, что скоро дойдет очередь и до него, и если начальник поймает его спящим, то это конечно станет главным аттракционом этого развода. Быть главным номером Мелихову не хотелось.
Потому он стойко пялился в плакат на стене, стараясь не особо выделяться. Впрочем опасения Мелихова были напрасны. Видимо весь запал начальника иссяк на ППСниках, а потому он говорил все тише и тише, и когда добрался до оперативников, то лишь махнул рукой, а затем и вовсе распустил всех.