Рафаэль резко вскинул на него лицо: — Почему вы допускаете такие мысли? Все кончено, не так ли?
— Да, можешь не сомневаться. — Успокоил друга Боргезе. Он вспомнил ощущение своей рапиры, которую вонзил в сердце своего ненастоящего отца, когда случился их последний бой перед заточением.
Распятый на стене из “Черного льда”, Сандальфон поднял на сына насмешливый взгляд: — Ты так и не понял… твои действия не принесут тебе счастья… Ты меня все равно не сможешь убить, как бы ни пытался! Я знаю для чего ты все затеял. Знаю как ты ненавидишь меня за то что “она” выбрала не тебя… Рано или поздно, я приду за ней, а твое сердце, тогда, вырежу, и засуну в синий ящик. Помни мои слова…
— Так какой у нас план действий?.. — вклинился в мысли второго регента доктор.
— Проверь что на самом деле происходит, а после сбора информации, возвращайся ко мне. — Ответил Михаэль.
Доктор учтиво кивнул и уже направился к выходу из сада. Но правая рука хозяина дома удержала его за левое плечо.
— Не поддавайся слабости, — предупредил он. — Будь бдителен! Потому что это может оказаться ловушкой.
— Я не подведу вас, господин Боргезе! — твердо отозвался Элфорд, и покинул друга и его любимую.
В то же самое время, на территорию дворца Михаэля пробралась девушка. Чтобы попасть без помех, она убила одного из охранников, и с помощью его крови создала иллюзию. Она приняла образ убитого, и беспрепятственно прошла к черному ходу дома.
Но когда она взялась за ручку двери, ее резко ударило красной электрической молнией.
Она прошипела и отдернула руку. Она посмотрела перед собой, и увидела сотни мелких красных магических рун. Они зажглись как только она попыталась открыть дверь.
“Охранная магия моего братца! — оскорбленно подумала непрошенная гостья. — Ты знал что рано или поздно отмщение придет по твою душу! Хорошо, тогда сделаем по иному…”
Не раскрывая своего присутствия на территории сада, она закрыла глаза. Она отправилась в мысли окружающих, нарушая их ментальную ауру осторожно и незаметно. Она ищет одного человека. Вернее, не человека. Ей нужен бог смерти, которого она обратила когда-то по его просьбе.
Перескакивая из одного ума в другой, она наконец нашла разум доктора Элфорда.
Она видит как он спускается по лестнице. На мгновение она перестала контролировать свое сердце, и оно отозвалось тягостным эхом. Любовь и тоска вспыхнули в ней.
“Не сейчас! Успокойся, Катерина. Ты должна помнить зачем ты здесь. Вымани Рафаэля из дома…”
Силой воли она заставила себя забраться в разум доктора.
Когда она это сделала, он остановился на первом этаже. Он резко ощутил чье-то присутствие.
— Кто здесь? — вполголоса спросил он.
— Рафаэль… — окликнул его голос Катерины. — В саду, у черного хода.
Доктор напрягся. Он только сейчас понял что некто, пытался нарушить охранное заклинание, и проникнуть во дворец. А сейчас с ним общаются, маскируясь под Катерину!
“Неужто прихвостни Сандальфона все же нашли нас?” — от одной мысли доктор похолодел. Если это так, то он должен оповестить Михаэля и остальных.
“Или же… я снова слышу ее голос и мне все это кажется?” — сразу засомневался он. Каждую ночь, он видит ее в своих снах в течении месяца. Она не покидает его, разговаривает с ним, и пытается доказать что жива.
Не зная чего ожидать, он все же подготовился к тому, что на территорию проник чужой, и ему придется защищать госпожу Марию.
Он остановился у закрытой двери черного хода, прислушался. Он ничего не услышал, но по коже бегут мурашки, и звучит ясное ощущение чьего-то присутствия в саду.
Доктор вздохнул и распахнул дверь.
Недалеко от входа, на красной каменной дорожке стоит она — Катерина.
Она выглядит слишком живой для мертвеца. Аккуратная. Обворожительная. Красное изящное платье, с расклешенной юбкой на стройной фигуре. Только она слишком сильно похудела. От той Катерины, живой, бойкой, сияющей жизнью — ничего не осталось.
На ее правой щеке длинный шрам, кривой и уродливый. Ее пышные длинные волосы срезаны. Они уложены в подобие небольших кудрей. Только цвет остался тем же. А еще фиалковый взгляд, такой же пронзительный и скрывающий некое знание.
— Здравствуй, Рафаэль! — весело поприветствовала его гостья.
— Я знал… — прошептал он, сняв монокль, и положив его в правый нагрудный карман пиджака. Он не смог себя сдержать и обнял ее, прижав к себе.