Я упрямо качнул головой и принялся ждать дальше. Пришла мысль – зачем ангелам ягодицы, если не хочется ни пить, ни есть? О! Я вспомнил, что делал это когда-то! В смысле – пил и ел.
Тут же у меня почернело еще несколько перьев. Все дружно выдохнули. Я обернулся. За мной сидело уже ангелов десять, и прибавилась парочка падших. У всех были встревоженные лица.
Ангел III тронул меня за плечо и, подвинув Ангела II, пристроился рядом.
– Я предлагаю тебе выбрать нас, – зашептал падший мне на ухо, – сейчас, пока не поздно. Как только мы упадем вниз, пересечем край разделяющей пелены, твои крылья сразу поменяют цвет на черный. И не нужно будет бояться неизвестных изменений!
– Ждать. Буду ждать, – упрямо ответил я.
– Но у нас интересно! Это у этих, словно у безмозглых птиц, нет никаких забот и тревог…
– Но-но! – одернуло его Нечто, – Попрошу без уничижительных оценок! Давай, друг, делай быстрей выбор, посмотри, сколько здесь уже собралось!
Я обернулся. За мной волновалось море черно-белых крыльев.
– Падшие с чистыми еще здесь никогда не встречались. Не было нужды встречаться. Придет новенький, быстро определится, что ему нравится: взмыть вверх или упасть вниз и все! А ты смущаешь и тех, и других. Падшие, вон, сейчас начнут делиться, как у них там внизу все устроено, чистые задумаются, начнутся вопросы, волнения, хаос.
– Да,- поддакнул падший Ангел III, – ведь у нас не плохо. Женщины есть…
Тут Нечто хлестнуло его по губам. После последней фразы хор голосов выдохнул за спиной и гул усилился.
Женщина… Я вспомнил прикрытые длинными ресницами глаза, бисеринки пота над верхней приоткрытой губой, россыпь неярких веснушек…
– Ах! – заволновалось море за спиной.
– Ну вот! Уже одно крыло полностью почернело! – захныкал Ангел II, – У меня волосы и перья встают дыбом от ужаса!
Волосы… Струящиеся, золотые на солнце, летящие по воле ветра то в одну сторону, то в другую… И пальчики, убирающие их с пухлых губ, к которым непослушные пряди по желанию весеннего ветра приникают…
За спиной гул перерос в нестройный раскат голосов, где слышались всхлипывания, вскрики, плач. Нечто пророкотало, простонало, пропищало:
– Выбора нет! Крылья полностью почернели! Начинается!!!
Глава 10
Паника в рядах ангелов усиливалась. Страх витал в воздухе. Нечто решило слиться с Ничто. Трус! Или трусиха? Трусихо. Вдруг, передо мной, хлопая огромными крыльями, появился первый Ангел и закричал:
– Вот он! Я же предупреждал, что опоздаем…
После этих слов все замолчали. Теперь я знаю, что такое мертвая тишина. Потом разом захлопали тысячи крыльев, подняв сильный ветер и сорвав, развеяв пелену тумана, взметнули его клочья далеко вверх!
В пространстве, окружающем меня, клубились и мои потерянные черные перья. За спиной стало значительно легче. Я поднялся и обернулся – вокруг меня не было ни единой души, только яркий свет наращивал свою мощь, как будто кто-то управлял реостатом. И, когда свет стал нестерпимо ярким, мне пришлось закрыть глаза.
Волны жара стали окутывать мое тело, начала плавиться кожа, затрещали волосы на голове… Этот свет точно был в ярости! Он давил на меня своим жаром, старался оттеснить, испугать, сжечь. Но я не отшатнулся, не сдвинулся со своего места ни на шаг.
Потом жар ослаб, и я смог вдохнуть. Через мгновение я услышал прекрасный женский голос:
– Зачем ты упорствуешь? Зачем сеешь хаос? По твоему земному бытию тебе определен путь сюда. Зачем ты ломаешь порядок безвременья? Посмотри на себя – ты уже не выглядишь как ангел!
Видимо для того, что бы я выполнил это – посмотрел на себя, интенсивность света стала убывать, как будто кто-то двигал ручку реостата в обратную сторону.
Сначала, я увидел свои ноги, они утопали в клубящейся тьме. Сбоку свисали черные крылья, без единого пера, кожистые, мосластые. Потом я увидел свои руки – они уже не светились и были испещрены бороздами морщин, словно земля, потрескавшаяся без влаги.
Без влаги… Без воды… Вода! Я вспомнил, что такое вода – брызги, смешивающиеся с летним воздухом и оседающие искрами на золотистых волосах, на прекрасном лице, которое лучится счастьем и любовью!
Любовь… Приоткрытые губы, ждущие поцелуя, стон наслаждения, сосок, подрагивающий в такт биению сердца и руки, обхватывающие эту грудь и предлагающие сильнее прильнуть к этому искушению.
Руки… Это их я жду, их я хочу держать в своих руках, прижать к лицу, почувствовать их тонкий аромат…
Аромат… Запах волос, любимый запах. Так пахнет шапочка с помпоном…
– Ну, налюбовался? И что теперь делать? – спросил свет.
– Анна… – прошептал я, – Ее ждать буду. Обещал. Не уйду.
– Оставшись здесь, ты нарушаешь порядок, смущаешь ангелов, тормозишь безвременье. Своим неповиновением ты разрушаешь Петлю Мебиуса – ты словно пробка, заткнувшая узкую горловину, не даешь следующим за тобой сделать их выбор, а значит, не даешь переродиться их душам и вернуться вновь к жизни. Этого я и боялась, что когда-нибудь появится душа, которая взбунтуется и разрушит все, созданное мной…
– Простите, я не хотел… Но я останусь здесь. Я буду ждать.
– О, – застонал свет, – своим упрямством ты не даешь родиться своему же сыну!
– Анна ждет ребенка?! Отпустите меня к ней! Пожалуйста! Я знаю, что такое петля Мебиуса, благодаря ее неориентированной поверхности, я могу попасть из этой точки в любую другую, не пересекая края, не пересекая Предела, не взлетая, не падая…
– Я подумаю. Жди меня здесь! – приказал голос, а потом послышался смех, – А впрочем, куда ты денешься?
Глава 11
Я опять ждал. В этот раз ожидание было волнующим. Что скажет свет? Согласится ли отпустить к Анне? Анна… Солнечная девочка.
Рядом вздохнули. Это опять было Нечто.
– Ушла думать? Ей тяжело будет принять решение.
– А кто она?
– Фламма. Праматерь. С нее началась Петля Мебиуса.
– Что со мной будет?
– Не знаю. Я говорило же, никто не знает, даже она. Но я тебе не все сказало, не специально, просто ушей слишком много рядом было, не хотело ангелов смущать своими рассказами, им правду знать ни к чему, они все здесь временно.
– Временно? А разве ангелы не бессмертны?
– Бессмертны такие, как Фламма или я, например. Вот если бы ты сделал свой выбор и стал чистым ангелом, то через какое-то время вернулся бы обратно к людям, но уже дитем ничего не знающим, ничего не умеющим. Ты, как и другие, ничего не должен был помнить, когда попал сюда. Вот здесь и кроется моя ложь, будто такого никогда не было. Был один прецедент. Ты не первый, кто помнит.
– И что с ним стало?
– Очень печальная история. Фламма до сих пор переживает, потому и разъярилась, когда узнала про еще одного ждущего в Пределе. А так, она женщина спокойная, миролюбивая и очень красивая. Это из-за тебя явилась она в образе яростного сжигающего света.
– Что же произошло?
– Меня тогда еще не было, но ангелы болтливы и любопытны, поэтому расскажу, что узнал от свидетелей тех событий. В давние времена у приходящих в Мир Иной не было выбора, все они были чистыми ангелами и встречали их здесь, в Пределе, для того, чтобы проводить к Фламме, а она уже решала по делам их – сколько находится в безвременье, как быстро вернуться назад к людям. Однажды прибыл новенький, и как ты, не захотел уходить из Ничто. Он все твердил, что любит и останется дожидаться свою жену.
Вот тогда все узнали, что произойдет, если чистый ангел не взлетит – у Ганнона, так его звали, стали чернеть перья. Но он все равно не отступался. Тогда Фламма явилась ему в образе девы дивной красоты. Она может быть невероятно хороша, если захочет. Ганнон, увидев такую неземную красоту, забыл о своей любимой и, как завороженный, пошел вслед за девой. Надо сказать, что этот ангел тоже сильно запал в душу Фламме и была у них ночь любви. Результатом этой ночи стал я, Нечто – ни мужчина, ни женщина, ни ангел, ни человек. После моего рождения Фламма больше не экспериментировала с детьми.