– Лэс, тут только конец моего послания, я не успела закончить запись, потому что за мной гнались.
– За тобой гнался не кто-то, а терианин! Ты не представляешь, сколько головной боли ты мне этим причинила.
– Значит, Лафрам передал это, оставив как завещание для тебя. Он выполнил свою часть работы. Вот только почему мои часы так повреждены?
Стелла подняла нечто искорёженное и опалённое сильным огнём, что когда-то было её часами.
– Видишь ли, Лэс немного поторопилась и решила вскрыть завещание раньше срока, – сочла нужным пояснить Элиэнта. – В результате этого в зале, где хранилось первое завещание, произошёл взрыв и пожар. Видимо, они и повредили часы.
– Вот как? – Стелла не знала даже как на это реагировать, но чувствовала нараставшее возмущение. – Лэс, ты сама повредила моё послание, уцелел чудом только конец. Какие ко мне претензии? Я этим не просила вернуть меня на Теру, я просила помочь мне вырваться из прошлого! Ты сама всё испортила. Как можно так обращаться с подобной аппаратурой? Вообще удивительно, что хоть часть часов уцелела и потому-то она и работала частично. Вы всё не так поняли, а ещё меня обвиняете.
– А мне кажется, всё это может прояснить только сам Лафрам Тогур, – сказала Элиэнта.
Лэс-Тера поморщилась, словно говоря: «Ох уж эти летописцы, убила бы таких шутников».
– Точно, завещание, – Стелла, спохватившись, вспомнила, ради чего собственно сюда её и привели.
Испытав непонятное волнение, она приготовилась узнать, что приготовил старый знакомый для неё лично. Сделав глубокий вздох, она толкнула дверь. Та не открывалась. Это обстоятельство поставило Стеллу в тупик.
– Попробуй потянуть на себя, – предложила Элиэнта.
Стелла взялась за ручку и потянула к себе. Дверь открылась.
Затаив дыхание, Элиэнта следила за сестрой и уже хотела спросить, что там, когда увидела, что за дверью нет комнаты. Там находилась только неглубокая ниша с единственной полкой.
– Тут только посох, – сказала Стелла, и вдруг узнала его. – Это посох Лафрама Тогура!
Старый и потёртый, прошедший со своим хозяином через множество лет и планет, чего только не повидавший и хранивший столько тайн, древний посох легендарного летописца – Стелла помнила его. Вот только аметист, венчавший наконечник, давно покинул его и охранял завещание века и тысячелетия.
– И это всё? – спросила разочарованная Элиэнта.
Стелла замерла, провалившись в воспоминания. Всего несколько дней назад она видела хозяина этого предмета юным и полным сил, ещё не знающим своей судьбы. И вот, для Стеллы ещё всё впереди, а его уже нет в живых, он окончил свой жизненный путь. Что же он хотел ей этим сказать?
– Нет, это не всё, – что-то вспомнив, Стелла быстро принялась откручивать наконечник посоха с изящной резьбой.
– Что ты делаешь? – спросила Элиэнта.
Стелла открыла посох и, перевернув, слегка встряхнула. Из него выпала бумага, скрученная в свиток.
– Ещё один ребус? – раздался голос Лэс-Теры, смотревшей теперь с недоверием на любое завещание.
Сверхисследовательница развернула записку и увидела набор цифр и терианских букв.
– Это шифр от «Копирона», – догадалась она.
– Идём туда? – предложила Элиэнта.
– Нет, – остановила её Стелла. – В этом нет необходимости. У меня есть компьютер и вот это.
Она подошла к столу и достала свой компьютер, размером с книгу, и нечто похожее на дистанционное соединение с «Копироном», которое подарила ей когда-то Дарейнис.
Подключившись прямо отсюда к древнему «Копирону», Стелла ввела шифр. Теперь уже и она волновалась, ведь тот, кто отважился оставить эти завещания Лэс-Тере и ей, сделал это не случайно.
Три сестры увидели старого терианина, чей возраст выдавали седые волосы, всё ещё очень густые.
– А он изменился, – невольно заметила Стелла.
– Еще бы, он прожил дольше, чем обычно живут териане – почти триста лет! – сказала Элиэнта.
Лафрам Тогур выглядел на вид как пятидесятилетний землянин, но для терианина это являлось внешне очень сильной старостью. Он сидел за столом, перед ним стояли две шкатулки, и лежал его посох.
– Приветствую тебя, принцесса Стелла, – с такой знакомой улыбкой Лафрам Тогур обратился невидимой зрительнице. – Надеюсь, что со временем ты станешь всё-таки настоящей Луифидели. Я прожил жизнь с надеждой на это. Последние твои слова, какие я услышал, были такими: «Я не Луифидели, я – Стелла!». Упрямое заявление безответственного ребёнка…