Он призвал своего любимца Александра Меншикова и с ним послал награды в войско. Шереметева возвел в генерал-фельдмаршалы и послал ему орден Андрея Первозванного и свой портрет, осыпанный бриллиантами; всем офицерам дал следующий чин и денежную награду на солдат по одному рублю.
В Москве праздновали победу молебствием в Успенском соборе, пушечною стрельбою из 100 орудий в течение целого дня; шведские знамена и штандарты развевались на кремлевских стенах; на площадь выкатили для народа бочки с вином, медом и пивом; вечером был большой фейерверк.
После второй победы Шереметева над Шлиппенбахом при мызе Сагниц Лифляндия осталась без защиты; Шереметев с своим войском начал разрушать один за другим замки, построенные еще рыцарями Ливонского ордена, жители погибали под их развалинами; деревни пылали, крестьян уводили в неволю, слабых, больных убивали, чего нельзя было брать с собою рубили, жгли и истребляли. Лифляндия была залита кровью и лежала в развалинах: ужасное дело! сердце содрогается при описании его. Долее других сопротивлялся русским Мариенбург, старинный и хорошо укрепленный город на острове озера Пойн, или Мариенбургском, пока наконец не был взят штурмом.
31 августа Шереметев донес Петру, что он должен возвратиться в Псков; весь край вконец разорен, нигде нет ни жителей, ни одного зерна хлеба, ни одной былинки травы, все истреблено; лошадей не стало, не на чем возить пушки, люди обессилели от голода, а пленных столько, что не достает возможности кормить их и отсылать в Россию. Желание Петра было выполнено, кажется, даже слишком усердно!
Больше других войск поживились при грабеже казаки, но они были недовольны; им было мало. Возвратившись в свои деревни, они жаловались на трудность царской службы, на то, что попортили лошадей, что им досталось мало добычи и царского жалованья недостаточно на содержание. Гетман Мазепа извещал об этом Петра и жаловался на то, что у казаков русское войско отбирало пушки, ими захваченные, и другую военную добычу, которую, по старинным правилам, они всегда увозили с собою. Петр велел разобрать жалобы и удовлетворить казаков. Поведение Мазепы в это время было уже очень двусмысленно; каких советов у него ни спрашивали, чтобы умиротворить казаков, как украинских, так и запорожских, но он отделывался пустыми словами, говорил, что сам опасается неудовольствия казачьего войска и просит для своей личной защиты усилить в Батурине стрелецкий гарнизон».
Штурм Мариенбурга имеет для нашей истории особое значение: вместе с военнопленными из города вышел лифляндский пробст (одно из главных духовных лиц лютеранского народонаселения Лифляндии) Глюк. Вместе с ним в плен попала его воспитанница Марта Скавронская, семнадцатилетняя красавица, сделавшаяся впоследствии супругой Петра I и императрицей Екатериной Алексеевной.
«Короткие рассказы» вице-адмирала Франца Вильбуа
А сейчас, уважаемые читатели, вам предстоит прочитать фрагменты из записок Франца Вильбуа, которого в России прозвали Никитой Петровичем.
Петр I познакомился с ним в начале 1698 года на корабле, шедшем из Англии в Голландию, и Вильбуа был приглашен царем на службу в Россию. Затем он ездил с царем в Азов, сопровождал дьяка Емельяна Украинцева до Керчи, строил флот в Воронеже, выполнял множество поручений Петра I. Царь женил его на старшей дочери пастора Глюка, в чьей семье воспитывалась Марта Скавронская – будущая императрица Екатерина I. Вильбуа участвовал от начала до конца в Северной войне, ходил в Персидский поход и на много лет пережил петровских соратников, скончавшись в звании вице-адмирала в 1760 году.
Его записки о российском дворе были опубликованы в журнале «Вопросы истории» в 1991 и 1992 годах благодаря самоотверженному труду профессора Л. А. Никифорова.
Вашему вниманию предлагается фрагмент, опубликованный в журнале «Вопросы истории» № 12 за 1991 год. Далее будут использованы фрагменты и из журнала № 1 за 1992 год.
Читая эти записки, помните, что их написал человек, женатый на старшей дочери пастора Глюка, в чьем доме Екатерина Алексеевна (тогда еще Марта Скавронская) провела детство и начало юности.
«Если когда-либо в истории была жизнь столь необычная и так наполненная событиями, что она заслуживала бы того, чтобы быть рассказанной грядущим поколениям, так это жизнь царицы Екатерины, жены царя Петра I, которому она наследовала после его смерти», – пишет Вильбуа в начале своих «Записок». Эти «Записки» были чем-то подобны дневнику, но не велись регулярно, а писались от случая к случаю, когда автор узнавал нечто любопытное и секретное, относившееся к царской семье и высшим сановникам государства. В центре этих «Записок» окажется Екатерина – «бедный подкидыш, извлеченный из ничтожества», которая в конце концов спокойно умрет неограниченной самодержицей огромной империи, грозной для всех государств Севера и Азии.
Вильбуа начинает «Записки» с происхождения Екатерины, утверждая, что это было неизвестно и для нее самой, несмотря на двадцатилетнее безуспешное расследование, предпринятое по приказу Петра I его доверенными лицами. «И до сих пор это оставалось бы непроницаемой тайной для всех, если бы за три месяца до смерти Петра I и за два года до смерти государыни необычайное приключение, о котором будет рассказано в конце этих анекдотов, не раскрыло бы с полной несомненностью, что ее звали Скавронская, что родилась она в Дерпте в 1686 году и что крестили ее в том же году в католическом костеле.
К этой религии принадлежали ее отец и мать (крестьяне-беженцы из Польши), которые, несомненно, были крепостными, или рабами, как и все крестьяне в Польше. Оттуда они переехали в Дерпт (Тарту, Эстония), маленький городок в Ливонии. Здесь нужда заставила их поступить в услужение, чтобы зарабатывать на жизнь. Они жили поденной работой до того времени, когда из-за чумы, охватившей Ливонию, решили уехать, чтобы избежать этой страшной напасти. Они переселились в окрестности Мариенбурга, где вскоре оба умерли от чумы, несмотря на все предосторожности.
После них осталось на воле Божьей двое малолетних детей: мальчик, которому едва исполнилось пять лет, и трехлетняя девочка. Другая их дочь осталась в Дерпте. Мальчик был отдан на воспитание одному крестьянину, а девочка – на попечение кюре, местному священнику. Вскоре этот священник и все члены его семьи умерли, бросив это несчастное создание и не успев оставить никаких сведений ни о ее рождении, ни о том, как они взяли ее к себе».
Маленькую девочку подобрал протестантский архипастырь Ливонии Эрнст Глюк, приехавший в Мариенбург и обнаруживший ее в доме умершего кюре. Вернувшись домой, он отдал девочку своей жене, и та стала воспитывать ее вместе с двумя дочерьми, которые были примерно одного с нею возраста. Когда девочке, которую звали Мартой, исполнилось 16 лет, ее отдали за простого солдата из местного гарнизона. Мариенбург был шведской крепостью, в которой стояли войска Карла II, уже второй год воевавшего с Петром I. Через два дня после свадьбы муж Марты ушел в поход, направившись против союзника русских – польского короля Августа. Марта осталась в Мариенбурге вместе с Глюком и его семьей.
Далее Вильбуа пишет, что Глюк находился в Мариенбурге, «когда этот город был неожиданно осажден главноначальствующим русских войск фельдмаршалом Шереметевым. Хотя город был довольно хорошо укреплен, гарнизон его был настолько слаб, что не смог оказать достойное сопротивление и сдался на милость победителя. Жители города, чтобы снискать милосердие Шереметева, решили послать к нему пастора своей церкви. Монсеньор Глюк в сопровождении своей семьи и в роли скорее просителя, чем парламентера, отправился к этому генералу в его лагерь. Под словами „со своей семьей“ нужно понимать: со своей женой, детьми и слугами. Он был очень хорошо принят русским генералом, который нарисовал великолепную картину счастья народов, живущих под властью такого великого монарха, каким был Петр I, а затем похвалил жителей Мариенбурга за их решение покориться. Он многое им обещал и выполнил из этого то, что пожелал.
Я не буду подробно описывать, что он сделал, когда овладел городом. Эта тема не относится к моему рассказу. Скажу только, что он поступил как тиран, воспользовавшись своим правом победителя, и взял Екатерину в качестве военнопленной, чтобы включить ее в число своей челяди. Она выделялась своей красотой и своей пышной фигурой, поэтому он и выделил ее среди других членов семьи священника во время своей торжественной речи. Неудивительно, что, узнав, что она была служанкой, он решил взять ее себе против ее воли и невзирая на укоры монсеньора. Таким образом, она перешла из дома господина Глюка в дом фельдмаршала Шереметева. Позднее она признавалась, что это расставание, являвшееся первой ступенькой ее возвышения, причинило ей в тот момент много огорчений. Она не только переходила из положения свободной служанки в положение крепостной у того народа, которого она не знала, что было вполне естественно, но и, кроме того, испытывала привязанность к семье, в которой она выросла, и ей было тяжело расстаться с нею навсегда».