Вильбуа пишет, что Шереметев оставил у своей новой крепостной плохие воспоминания как человек грубый, холодный и эгоистичный.
«Прошло шесть или семь месяцев с тех пор, как она появилась в том доме, когда в Ливонию приехал князь Меншиков, чтобы принять командование русской армией вместо Шереметева, который получил приказ срочно прибыть к царю в Польшу. В спешке он вынужден был оставить в Ливонии всех тех своих слуг, без которых мог обойтись. В их числе была и Марта. Меншиков видел ее несколько раз в доме Шереметева и нашел полностью отвечающей его вкусу. Меншиков предложил Шереметеву уступить ему ее. Фельдмаршал согласился, и таким образом она перешла в распоряжение князя Меншикова, который в течение всего времени, проведенного ею в его доме, использовал ее так же, как тот, от кого он ее получил, то есть для своих удовольствий. Но с этим последним ей было приятнее, чем с первым. Меншиков был моложе и не такой серьезный. Она находила даже некоторое удовольствие от подчинения, в котором пребывала.
В этом плену она сумела так завладеть своим хозяином, что через несколько дней после ее появления в доме уже нельзя было сказать, кто из них двоих был рабом. Так обстояли дела, когда царь, проезжая на почтовых из Петербурга в Ливонию, чтобы ехать дальше, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Марту в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот (Меншиков – В. Б.) ее приобрел. И, поговорив тихо с фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая ее, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел, когда она пойдет спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений. Меншиков принял это как должное, и красавица, преданная своему хозяину, провела ночь в комнате царя».
Утром царь уехал, оставив Марту в доме Меншикова, а когда вскоре приехал обратно, то поселился в отдельном доме, построенном специально для него. Тем не менее он часто оказывался у Меншикова, особенно охотно оставаясь у него ужинать. Однако во время этих визитов Петр ни разу не увидел Марты, хотя и хорошо ее запомнил.
Однажды вечером, обедая у Меншикова, он спросил о Марте. Ее позвали. Она появилась со своей естественной грациозностью. Это было ей свойственно во всех ее поступках, каковы бы они ни были, но замешательство было так явно написано на ее лице, что Меншиков был смущен, а царь, так сказать, озадачен, что было редким явлением для человека его характера. Это продолжалось лишь одно мгновение, однако это было замечено теми, кто присутствовал при этой сцене. Царь пришел в себя, стал шутить с Мартой, задал ей несколько вопросов, но, заметив в ее ответах больше почтительности, чем игривости, был задет этим и заговорил с другими присутствующими. Он оставался задумчивым в течение всего остального времени, пока длился ужин.
Русские обычно начинают и заканчивают свои трапезы стаканом ликера, который им подносят на тарелке перед едою и после нее. Марта подошла с блюдом, на котором стояло несколько маленьких стаканов. Царь, посмотрев на нее, сказал: «Марта, мне кажется, что мы оба смутились, но я рассчитываю, что мы разберемся этой ночью». И, повернувшись к Меншикову, сказал: «Я ее забираю с собой». Сказано – сделано. Без всяких формальностей он взял ее под руку и увел в свой дворец. На другой день и на третий он (Петр) видел Меншикова, но не говорил с ним о том, чтобы прислать ему ее (Марту) обратно. Однако на четвертый день, поговорив со своим фаворитом о разных делах, которые не имели никакого отношения к любовным делам, когда тот (Меншиков) уже уходил, он его вернул и сказал, как бы размышляя: «Послушай, я тебе не возвращу Марту, она мне нравится и останется у меня. Ты должен мне ее уступить». Меншиков дал свое согласие кивком головы с поклоном и удалился, но царь позвал его во второй раз и сказал: «Ты, конечно, и не подумал о том, что эта несчастная совсем раздета. Немедленно пришли ей что-нибудь из одежды. Она должна быть хорошо экипирована». Фаворит понял, что это значило, и даже больше. Он знал лучше кого бы то ни было характер своего господина и каким способом ему угодить.
Когда он вернулся к себе, первой его заботой было собрать все пожитки этой женщины, в которые он вложил ларчик с бриллиантами, так как никогда ни один человек не имел столько драгоценных камней, как Меншиков… Вернувшись в свою комнату, она была удивлена, увидев там все свои пожитки, которых она не просила. Она возвратилась в комнату царя и сказала в шутливом тоне, который очень ей шел: «Я была довольно долго в Ваших апартаментах, и теперь Ваша очередь совершить прогулку в мои. У меня есть нечто весьма любопытное, чтобы показать Вам». И, взяв его за руку, она его повела туда.
Показав вещи, присланные Меншиковым, она сказала ему (Петру – В. Б.) более серьезным тоном: «То, что я вижу, говорит о том, что я буду здесь до тех пор, как Вы этого пожелаете, а поэтому будет неплохо, если Вы посмотрите на все эти богатства, которые я принесла». Тотчас она распаковала свои свертки и сказала: «Вот вещи служанки Меншикова», – но, заметив ларец, который она приняла за футляр для зубочисток, воскликнула: «Здесь произошла ошибка, вот вещь, которая мне не принадлежит и которой я совсем не знаю». Она его открыла и, увидав там очень красивое кольцо и другие драгоценности стоимостью в 20 тысяч рублей, или 100 тысяч франков, посмотрела в упор на царя и сказала: «Это от моего прежнего хозяина или от нового? Если от прежнего, то он щедро вознаграждает своих слуг». Она немного поплакала и некоторое время молчала. Затем, подняв глаза на царя, который внимательно смотрел на нее, сказала: «Вы мне ничего не говорите? Я жду Вашего ответа».
Царь продолжал смотреть на нее, ничего не говоря. Она еще раз взглянула на бриллианты и продолжала: «Если это от моего прежнего господина, то я, не колеблясь, отошлю их ему обратно». И затем добавила, показав маленькое кольцо, не очень дорогое: «Я сохраню лишь это, которого более чем достаточно, чтобы оставить воспоминание о том добре, что он сделал для меня. Но если это мне дарит мой новый хозяин, я их ему возвращаю, мне не нужны его богатые подарки. Я хочу от него нечто более ценное». И в этот момент, залившись слезами, она упала в обморок, так что пришлось давать ей воду «Королева Венгрии». Когда она пришла в себя, царь сказал, что эти драгоценности были не от него, а от Меншикова, который сделал ей прощальный подарок. Он же признателен ему за это и хочет, чтобы она приняла этот подарок. Благодарить за подарок он станет сам.
Эта сцена происходила в присутствии двух слуг, которых прислал Меншиков, и одного капитана Преображенского полка, которого царь, не предвидя, что могло произойти, позвал, чтобы дать ему приказания. Сцена наделала много шуму в обществе, вскоре только и говорили, что о знаках внимания и уважения со стороны царя к этой женщине. Все были удивлены его утонченной галантностью обхождения с ней. Это было тем более необычно, что до тех пор все его манеры обхождения с прекрасным полом были крайне бесцеремонны, даже с дамами самого высокого положения. По одному этому случаю уже можно было судить, что он питал к ней настоящую страсть, и в том не было ошибки.