Рассматривая эти рисунки и анализируя их идейное содержание, мы как бы присутствуем при возникновении созданного этими племенами шаманизма сибирских племен, выросшего на почве родового быта и охотничьего уклада жителей тайги. Видим первых шаманов и наблюдаем совершаемые ими обряды. В основе этих обрядов находился культ плодородия и получения шаманского дара, культ шаманов-предков.
Эти представления и обряды не сменили и не вытеснили более древний пласт верований, в основе которого лежала охотничья магия, направленная па размножение и умерщвление зверей, культ страдающего, умирающего и воскресающего зверя. Напротив, они впитали все эти аборигенные охотничьи элементы, свойственные еще мировоззрению неолитической эпохи, явились их дальнейшим развитием на новом историческом этапе в бронзовом веке.
Из каменного века идут представления о шамане, как существе смешанной природы —наполовину птице или лосе, медведе, изюбре. Из палеолита и неолита происходят представления о шаманском покровителе — «Мать-звере» — как зооморфном двойнике шамана и его души.
i Отпечаток лесной идеологии, мировоззрения даежных охотников, лежит на таком существенном элементе шаманского комплекса идей, как пережиток древних инициаций — легенды о расчленении и пожирании тела шамана духами, о последующем воскрешении шамана. Такие легенды представляют собой параллель охотничьего космогонического мифа о вселенной-звере, которую убивает космический охотник. Сначала это зверь-медведь, а потом, на следующей стадии, антропоморфное существо, божество.
Эти легенды и мифы входят как органическая составная часть в систему мировоззрения и мироощущения первобытного охотника, вся жизнь
которого была непрерывной погоней за добычей, который ежедневно убивал зверя, чтобы жить самому, снимал с него шкуру, расчленял тушу на куски и не представлял иной жизни, не мог ипаче представить и судьбы окружающего его мира —вселенной. Вселенная в его глазах была живым существом и не просто живым существом, а зверем-лосем, за которым гонится космический охотник-убийца.
И точно такой же была в его глазах судьба шамана — он должен был умереть, чтобы воскреснуть в новом качестве.
Такой же по нормам мировоззрения общества первобытных охотников была и судьба каждого члена общины, который проходил таинство инициаций, чтобы стать полноправным ее членом, чтобы, по ее понятиям, умереть, быть разрезанным на куски, потом вернуться на землю воскреснувшим, возрожденным.
Тем любопытнее, что архаический, уходящий корнями в идеологию палеолита, исконно сибирский в своей основе комплекс шаманских представлений, судя по байкальским петроглифам, с течением времени соприкасается и переслаивается с древней земледельческой религией далекого Запада — Карелии, Скандинавии.
В связи с этим встает вопрос о путях, по которым могли осуществляться такие контакты между племенами, населявшими в древности (начиная со II тыс. до и. э.) столь далекие друг от друга области Евразии, а также и о конкретных условиях, которые способствовали таким широким контактам, о реальных историческимх причинах, их порождавших. Что касается путей, то самым ранним направлением культурно-исторических связей, о которых идет речь, было западное, притом лесное, таежное: от Байкала по Ангаре и Енисею к Уралу и еще дальше по лесным просторам через северные районы Европы, через Карелию к Скандинавскому полуострову. От Байкала к Скандинавии и, разумеется, в обратном направлении — с запада на восток: от Скандинавии к Байкалу, если не дальше.
Общей глубинной социально-экономической предпосылкой для ^та-ких широких культурно-этнических контактов как в лесных областях Евразии — между Балтикой и Байкалом, так и в соседних степях Южной Сибири и Центральной Азии была, очевидно, конкретная культурноисторическая ситуация, которая сложилась в Евразии с переходом от камня к металлу. Такие контакты стимулировались двумя принципиально важными факторами: обменом металлом и металлическими изделиями, вырабатывавшимися в определенных центрах древней металлургии, а также возникновением скотоводства и, что всего важнее, приручением лошади, позволившим воинам и торговцам —обитателям степей, не только широко осваивать степные пространства, но и совершать по ним далекие путешествия.