— Чем это ты меня так пригрел? — с усмешкой пробасил здоровый мужик.
— Лопатой. — скромно ответил Василий.
Ему стало очень стыдно за свой поступок.
— Молодец не растерялся. Одобряю. Пойдём поговорим.
Они отошли от работающей бригады и сели на плотный сугроб.
— Егор. — Здоровяк протянул раскрытую руку.
— Василий. — ответил на приветствие прораб.
Егор потрогал опухший нос и поморщился. Но тут же ухмыльнувшись покачал головой.
— Ты не боись, всё правильно сделал. Перед ними иначе нельзя. — и он качнул головой на бригаду.
— Ты до того как к зайцам попал, где трудился? На шахте или грузчиком в порту? — с любопытством спросил Василий.
Егор рассмеялся, поглаживая лысую голову.
— Чудак ты, Вась. Я, между прочим, оперный певец. А родом из маленькой деревни под Новгородом. "Лысуха", слыхал про такую?
— Нет.— удивлённо ответил Василий. — Ты серьёзно оперный певец? Не штангист?
Егор захохотал приятным баритоном. Мужики прекратили уборку снега и с удивлением уставились на них.
— Чего застыли? Работайте! — Он поднялся со своего места. — Пойдём, прораб, работу работать.
Василия не пришлось долго ждать. Он поднялсмя и быстрым шагом пошёл за Егором. "Кого только здесь не встретишь". подумал он и помахал головой, отгоняя нелепую мысль.
Рабочий день подошёл к концу. Рабочие возвращались в родной барак. Василий, постучав о стенку барака, сапогами, отряхивая их от снега, открыл дверь и вошёл внутрь. Его встретили сотни глаз. Некоторые смотрели с любопытством, другие с откровенной опаской. Но равнодушных не было никого. Василий прошёл к своей лежанки и буквально упал на неё, вытянув усталые ноги. "Нет ну надо же. — не мог успокоиться Василий — оперный певец. В жизнь бы не поверил".
— С повышением вас, молодой человек.
Прораб изумлённо повернулся на голос. Рядом с ним стоял филолог. В руках он держал кружку, завёрнутую в неопрятную тряпку. От кружки поднимался пар.
— Это вам.— и он протянул Василию горячий напиток. — Осторожно, горячий.
Василий принял тряпицу с кружкой и подув сделал глоток. Рот обожгла горячая жидкость. Знакомый привкус напоминал о детстве.
— Морковный чай. Со специями. Вкусно. — прозвучал голос Петровича.
— Зайцы преподнесли. Уважают. — добавил он.
Василий от неожиданности сделал большой глоток и тут же закашлялся.
— Зайцы? — выдохнул он.
— Ну да, они родимые. Я же говорю - уважают. — подтвердил филолог.
— Чудны дела твои, господи. — тихо прошептал Василий и глотнул горячий напиток.
— Василий, можно к вам в бригаду? — застенчиво продолжил Петрович.
— Да ты что? Конечно , какой разговор. Я тебе всем обязан.
Филолог покраснел как маковый цветок и застенчиво зашаркал валенком.
— Ну тогда завтра я к вам?
— Петрович, не дури. Конечно, со мной. — и одним глотком Василий допил горячий напиток.
— Фух! Хорошо. — блаженно произнёс он и вытянулся на лавке. Глаза его закрылись и прораб захрапел.
— Отдыхайте, сердечный. — тихо проговорил Петрович. — Да и мне спать пора.
Филолог закутался в фуфайку и скрючившись на лавке затих.
Наступило утро. Василий сладко потянулся, зевнул и тут же разнеслось:
— Подъём доходяги, работать!
— Зайцы. — улыбнулся Василий вставая.
Но тут же сел обратно. На лавке, где спал филолог, лежал свёрнутый тонкий матрас. Фуфайка, аккуратно сложенная, находился рядом. Василий непонимающе смотрел на это. Но где-то в глубине подсознания, маленьким неприятным червяком, вылазила страшная мысль.
— Нет его, ночью ушёл.
Василий непонимающие повернулся на голос.
— Куда ушёл?
— Помер, сердечный. Такие дела. — прояснил ситуацию Егор и похлопал широкой ладонью Василия по плечу.
Прораб непонимающе глядел на тонко свёрнутый матрас.
— Как ушёл? Зачем? — тихо повторял он вновь и вновь.
— Э, прораб Василий, можно вас на минутку.
Голос принадлежал ушастому.
— Что надо?
Василий встал, плотнее запахнул полушубок и, натянув ушанку, собрался идти на выход. Но был остановлен пожилым зайцем.
— Василий, так бывает. Редко, но бывает. Одинокий он был. Пил от безысходности. Вот сердечко и не вынесло. Но помер улыбаясь.
— Это почему? — не понял прораб.
— Друга он приобрёл у нас. Настоящего. Одного-единственного, за все прожитые годы.
Василий непонимающе взглянул на пожилого зайца.
— Вас, Василий. — прозвучал ответ.
Василий Иванович сел, склонил голову и обхватил её руками. До зайца донеслось еле слышное всхлипывание.
— Где похоронили?— не меняя позы задал вопрос он.
— Пойдёмте, покажу.
Василий тяжело поднялся и направился за уходящим зайцем.
Выйдя на улицу, они отправились прочь от бораков. Пройдя метров двести, Василий увидел небольшую полянку с маленькими белыми холмиками. Холмики украшали грубые берёзовые кресты с табличками.
— Вот, здесь он упокрился. — заяц указал на невысокий холмик с покосившимся крестиком.
Василий подошёл и взглянул на табличку.
"Петрович. Филолог". Гласила надпись. Ни даты рождения ни даты смерти указано не было. Василий молча снял шапку и тихо произнёс:
— Спасибо тебе Петрович.
Заяц украдкой быстро перекрестился.
Целый день прораб работал как заведённый. Подчинённые скрипели зубами но держали дикий ритм Василия. Он те временем с силой, с какой-то ненавистью неизвестно кому, вонзал лопату в снег и поднимал её с большой кучей снега. После чего отправлял его в тачку.
— Шевелись, непутёвые. — Подбадривал он свою бригаду.
Бригада пыхтела, потела, но терпела неистовство прораба. Василий воткнул в очередной раз лопату в снег. Неожиданно почувствовал ответный удар. "Лёд что ли?" Подумал он и воткнул ещё раз. Раздался металлический звон.
— Не понял!
Василий рухнул на колени и разгрёб снег руками. Перед его взором предстал большой чёрный ящик. Больше похожий на сейф.
— Что за железяка? — Задал сам себе вопрос прораб.
Смахнув снег с крышки ящика он увидел знакомый орнамент. Капустный лист и перекрещённые моркови.
— Мать моя женщина. Раздалось над ухом Василия. — Это же ящик перемещения.
Василий поднял голову. Рядом с ним стоял разгорячённый от неведомого темпа Егор.
— Какой ящик? — Переспросил Васлий.
— Перемещения. — Прозвучал ответ.
Василий резко встал на ноги и схватив лопату что есть силы ударил по ящику. Послышался щелчок и крышка отскочила в сторону. Внутри ящика бушевало нечто. Наподобие чёрного урагана, бушевала тьма. Она закручивалась в спираль и образовывалась в воронку. Васлий наклонился к ней, чтобы рассмотреть получше. Но поскользнувшись на снегу упал лицом в чёрную бездну. Кто-то схватил его за ноги.
— Вася, прораб! Так нельзя родной. — Услышал он знакомый голоса зайцев.
Но Василий безмолвно и очень медленно погружался в чёрный водоворот. Ноги выскользнули из сапог и прораб быстро растворился в черноте воронки.
Василий Ложкин сидел на табурете собственной кухни. Непонимающим взглядом он глядел в одну точку.
— Ты, что с бомжами бухал вчера?
Василий непонимающе повернулся на голос. В кухонном проёме стояло его жена Людмила.
— Людочка. — Улыбнулся он. И тут же осмотрел себя.
На нём рваный тулуп, под ним засаленная майка, неопрятного вида, трусы и рванные носки на ногах. К нему вернулась память.
— Петрович. — Счастливо улыбнулся Васидий.
Но тут же он увидел перед собой источник всех его бед. Чекушка водки сиротливо стояла на столе.
— Ах ты зараза! — Воскликнул он и схватил ненавистную бутылку за горлышко.
Ладонь его сжалась,он резко вскочил со стола, держа в вытянутой руке бутылку водки, словно это не безобидная тара, а очень ядовитая змея.
— Вася, ты чего? — Недоумённо произнесла супруга.
Но он не слушая её подскочил к раковине и резко перевернул бутылку. Из неё булькая потёк алкоголь.
Василий открыл на полную воду. Вода смешалась с вытекающей водкой и с шумом уходила в канализацию, унося с собой боль и унижение прожитых дней. А на смену приходила новая бытность. Чистая, светлая и свободная от пагубной привычки.