К ужасу Алмуса, «бабуля» и вправду потянулась к своему «мешку», дернула за веревочку и запустила руку в раскрытую пасть.
Алмус издал вопль ужаса, снова попытался отключиться, но ему не позволили, крепко тряхнув за плечо.
«Совсем плох, — подумала Петровна, запуская руку в сумку. — Может его голодом морили? Вон какой тощий». И, передумав, принялась нашаривать под овощами пакет с бутербродами. Что в овощах толку, одна вода. Достав заветный сверток, развязала пакет и, отлепив кусок хлеба с маслом и сыром, протянула мальчишке.
— На-ка, пожуй.
Взгляд у мальчишки был дикий. Переводя его с бутерброда на Петровну и обратно, он, наконец, слабо пискнул и, робко протянул руку к подношению. Взял, понюхал, а затем осторожно откусил.
— Ешь, не бойся. Не отравлено.
Мальчишка поперхнулся.
«Бедняга, — с жалостью подумала Петровна, хлопая его по спине, — беспризорник, наверное. Сирота. Ни кола ни двора, спит под забором, питается на помойках». Сама Петровна с подобным не сталкивалась. Зато одна из детсадовских нянечек, которая прежде работала в детском приемнике, рассказывала про таких. Тогда Петровну эти рассказы не трогали, мало ли у кого какая жизнь, но сейчас, когда один из бедняг сидел перед нею, стало не по себе. Захотелось отдать ему и второй бутерброд, но включился здравый смысл — пока неизвестно, где она оказалась, разбазаривать стратегический запас ни к чему.
Впрочем, мальчишке и этого хватило. Осторожно, по чуть-чуть умяв еду, он немного успокоился и стал выглядеть попроличней.
— Ну что, — произнесла Петровна, — давай, рассказывай, кто ты такой, что это за место и как я здесь оказалась, — парень смотрел настороженно, явно не горя желанием отвечать. — Ладно, — решилась Петровна, — расскажешь — и я угощу тебя помидоркой. Она извлекла из сумки сочный мясистый плод, нарочно выбрав самый крупный. Мальчишка отпрянул, на лице его отразился ужас.
— Расскажу! Я все расскажу! — воскликнул он, не сводя взгляда с помидора.
Это конец! Уж лучше бы это оказалась беталисса, они сжирают своих жертв сразу. А вот гортеры любят поедать по частям, оставляя в живых на долгие месяцы. Для этого у них есть помощники-симбионты, которых они таскают с собой и скармливают тем, кого хотят съесть. Картинка из учебника с красными шарообразными симбионтами и раздутым телом жертвы тут же возникла перед глазами Алмуса. У «бабули» симбионтов был целый мешок. О, небеса, притащить в этот мир гортера — большее несчастье трудно представить! Можно посочувствовать не только себе, но и миру, которому придется расхлебывать его, Алмуса, головотяпство. И неизвестно, удастся ли расхлебать.
— Ну? — произнесла «бабуля»-гортер в ответ на его заминку. — Я жду.
Красный шарик по прежнему находился в ее руке, и Алмус прилип к нему взглядом, не в силах вымолвить ни слова.
Она вздохнула и… впилась в симбионта зубами, откусила, брызнув алым соком себе на подбородок, и принялась жевать. Сочно, с удовольствием.
Этого разум Алмуса вынести не смог и снова отключился.
Да что же такое с этим мальчишкой?!
Петровна доела помидор и, вытерев руки о бриджи (все-равно грязные), снова принялась приводить беднягу в чувство. Это ж надо, так уморить ребенка, что он то и дело в обморок падает.
Когда мальчишка открыл глаза, она, решив больше его не мучить, протянула ему помидорку. Тот взвыл и отдернулся, впечатав затылок в стену. Раздался глухой удар, и парень снова обмяк.
Нет, это ни в какие ворота не лезло. Петровна решила оставить мальца в покое. Она встала, еще раз обошла комнату, подергала дверь… И тут ей в голову пришла интересная догадка. Подойдя к лежащему без чувств парнишке, она проверила его карманы. Куртка из грубой ткани ее не порадовала — в кармане удалось найти только огрызок бумаги с какими-то каракулями и схемой. Зато в кармане штанов обнаружился ключ от входной двери.
Приоткрыв ее, Петровна выглянула наружу.
За дверью оказалась лестница с вытертыми от времени ступенями, которая вела наверх. И оттуда, сверху, шел свет.
Стараясь не шуметь, Петровна ступила на лестницу. Ступени скрипели, подниматься тихо оказалось непросто, но она старалась. Наверх она вылезла едва дыша, словно с полными сумками до автобуса пробежалась. Дав дыханию успокоиться и подождав, пока перестанет шуметь в ушах, она на цыпочках подошла к приоткрытой двери и прислушалась — снаружи не доносилось ни звука, словно дом был необитаем.