— Зато теперь я проснулась, — и это не радовало. Нат был в темных брюках и чистой белой рубашке, готовый принимать посетителей. Я же смотрела на мир в мятом платье, с урчащим желудком и грязью из сада под ногтями. Я подняла руку к волосам и пожалела. Они были жутко спутаны.
Нат, похоже, этого не замечал.
Стараясь звучать уверенно, я спросила:
— Который час?
— Почти девять. Приведи себя в порядок, — Нат уже не звучал тревожно, только нетерпеливо. — Доктор Пенебригг вот-вот вернется, и он захочет тебя увидеть, — он указал на умывальник в дальнем углу. — Там чистая вода. Горшок под кроватью. Когда закончишь, найдешь меня наверху.
Он вышел за дверь, оставив меня одну, и я была благодарна, что он дал подсказки.
Я встала с кровати и принялась приводить себя в порядок. Все было не так и плохо, кроме моих волос. Я пыталась пригладить их и почти слышала возмущения Норри: «Твои волосы как спутанные водоросли, дитя. Ну-ка заплети их, вот так-то лучше».
Прошлой ночью, перед тем как я пошла спать, Пенебригг заверил меня, что они постараются помочь мне с поиском Норри.
— Боюсь, она может быть где угодно. Но если ты мне ее опишешь, я поспрашиваю. Осторожно, конечно. Иначе в опасности будет и она, и ты.
Я не хотела уточнять насчет опасностей. Я вспоминала прошлый вечер на острове с тоской — согревал огонь из камина, мы с Норри уютно сидели в креслах перед ним. Конечно, огонь разрастался, и я вздыхала, когда Норри напоминала мне, что за огнем нужно приглядывать, но мы были в безопасности, и теперь я ценила то время.
Как бы я ни хотела, вернуться туда я не могла. А если и могла бы, тенегримы от этого не исчезнут.
Что сделано, то сделано, и теперь нужно исправлять ситуацию.
Слова Норри звучали в голове, а я старалась сосредоточиться на волосах. Пока пальцы работали, я встала у окошка и попыталась разобрать вид: грязный дворик с трех сторон был огорожен, виднелся покосившийся сарай.
Наверное, сарай был домом Аристотеля.
Вот так. С волосами я сделала все, что могла. А одежда…
Я посмотрела на юбки и вздохнула. Как ни отряхивай, а прямее они не станут.
Я сделала все, что могла, поправила косу и пошла искать Ната.
Он говорил искать наверху, и я пошла по узкой лестнице, касаясь стен для равновесия, пока не попала на чердак, где мы говорили прошлой ночью. Вспомнив, почему я покинула эту комнату, я ощущала беспокойство, открывая дверь, но все прошло, когда я увидела солнечный свет на стенах. Место было ярким и безопасным, а еще красивым, ведь было так высоко, словно принадлежало не Лондону, а небу.
Я закрыла за собой дверь и посмотрела в ближайшее окно. В щели между крышами я увидела широкую реку, берега были забиты домами, а по воде плыли судна. Я нашла в памяти воспоминание о другом виде на реку, виде с чердака, где мы давно жили. Я ничего не помнила больше о городе, но сейчас, пока стояла у окна, я ощущала рядом маму.
— Отсюда видно Темзу, — сказал Нат, — если знаешь, куда смотреть.
От его слов хрупкое воспоминание разбилось. Я развернулась и посмотрела на него. Он сидел за неровным столом в дальнем конце комнаты, почти скрытый грудой любопытных предметов. Самый крупный был лодкой круглой формы, покрытой кожей, длиной в четыре фута, набитой глобусами, потрепанные кузнечные мехи, длинный кусок красного, как мак, шелка. Рядом была груда костей, несколько больших ваз, полных перьев и травы, и шкафчик, полный флаконов дымчатого цвета со странными бирками на них.
Оставшееся место занимали полки, книги, ракушки, гирьки, весы, рисунки и котелки. И, конечно, тут были часы — не меньше двух десятков на вид, золотые и бежевые, они выглядывали отовсюду в комнате.
Я подошла к Нату и указала на дымчатые флаконы.
— Что там?
— Всякие ингредиенты, — сказал Нат. — Штучки. Доктор Пенебригг собирает диковинки.
— Что он с ними делает?
— Мы используем их для наших экспериментов.
— Для каких? — спросила я, удивленно глядя на флаконы.
— О, нас интересует почти все: природа притяжения, свойства света, движение планет, музыка неба, циркуляция крови.
Я смотрела на него, удивленная энтузиазмом в его голосе. В этот раз он звучал не отталкивающе.
— Действительно, все.
— Точно. Новые мысли витают в воздухе, новые открытия делаются каждый день. Интересно быть частью этого, — энтузиазм угас, и он добавил. — Насколько это позволяет наша борьба со Скаргрейвом, — он взял ручку и склонился над столом.