Лицо Дел было очень торжественным.
— Они обеспокоены, — сказала она. — Они говорят, что появился разлад, мрачный разлад, и это влияет на песню жизни.
— На что?
— На песню жизни, — повторила она. — На то, как они живут.
Я слабо вздохнул.
— Песня того, песня сего… — выражение лица Дел изменилось и я заторопился поправиться. — Хорошо, Дел, больше я этим шутить не буду. Он объясняет, откуда этот разлад?
Она выглядела расстроенной.
— Мы чужие для них, как диссонанс для чистой мелодии. Мы убиваем живых существ. Это вызывает дисгармонию.
Я улыбнулся.
— Можно и так поставить вопрос. Но за последнее время мы убили только этих гончих.
Она покачала головой и слипшиеся высохшие пряди рассыпались на золотые волоски.
— Не имеет значения. Для Кантеада все живые существа заслуживают почитания и уважения. Все живые существа, Тигр. Именно поэтому Кантеада едят только то что растет, не убивая. Питаются тем, что дает земля. Это песня жизни, Тигр… бесконечный цикл жизни в гармонии с миром.
— Никогда не убивают? — такого я не мог даже представить. — За всю жизнь ни один из них не убил ни одного живого существа?
Дел кивнула.
— Кантеада относятся к жизни с благоговением. К любому проявлению жизни. Даже к кровопийце комару.
— Эти гончие не совсем комары…
— Нет. И мастер песни понимает это. Поэтому он и сотворил песню охраны и дал ее другим, чтобы они пели. Но у него есть одно требование: пока мы здесь, мы не должны убивать или причинять кому-то вред.
— Даже комару.
— Даже комару.
— А как насчет…
— Никому, Тигр.
Я хмыкнул.
— А если на нас нападут? Нам придется защищаться.
Дел улыбнулась.
— Здесь ничто не причинит нам вреда, Тигр. Это место мира.
— Мир, шмир, — проворчал я. — Я уважаю их обычаи, но не верю во всю эту ерунду с песней охраны. Если хоть несколько гончих спустятся сюда, я уж постараюсь остановить их.
— Это еще и место силы, — предупредила Дел. — Не забывай о Кантеада.
Я устал.
— Ладно. Хорошо. Не буду. Здесь где-нибудь можно отдохнуть? Или чем-нибудь перекусить?
Дел наклонилась к человечку.
— Сулхайя, мастер песни. Мы принимаем твое гостеприимство.
Его горло раздулось.
Песня снов предлагает отдых. Песня выздоровления предлагает возрождение.
Я посмотрел на Дел.
— Что?
— Они будут петь, и ты уснешь, Тигр. Они усыпят нас песней, — Дел коснулась моей руки. — Пойдем, давай вернемся. Всем нужно поесть и отдохнуть.
Солнце скрылось за горами. Маленький Кантеада исчез, а я изумленно озирался. Я ожидал, что ночью каньон наполнит темнота, но не принял во внимание деловитость существ, которые жили в нем. Каждая дыра, щель, вход в пещеру были освещены свечами. Их огоньки наполняли каньон дымным тусклым сиянием. Каменные стены отражали свет и пылали как Южный похоронный круг, где собираются танцоры мечей со свечами, чтобы открыть величайшим из шодо путь в валхайл.
Я осмотрелся и прислушался. В воздухе по-прежнему висела мелодия, отгонявшая гончих.
— Неужели они никогда не устают от пения?
— А ты устаешь дышать?
— Это разные вещи, баска. Дыхание для человека необходимость.
— А для них пение необходимость, — я почувствовал, как холодные пальцы Дел переплелись с моими. — Когда я была маленькой, моя мама пела мне, чтобы я заснула. А потом я пела Джамайлу. А до нас, наверное, эти песни слушали братья. И отец всегда напевал, натачивая мечи, — она вздохнула, любуясь танцующим на стенах светом. — Я не помню, когда в первый раз услышала о Кантеада. Кажется я всегда о них знала, как и все вокруг. Легенды говорят, что до того, как появились Кантеада, музыки в мире не было. И люди грустили, не зная чего они лишены, но чувствуя, что для полноты им чего-то не хватает, — ее пальцы слабо сжались. — И тогда боги создали Кантеада, а Кантеада создали музыку.
Я задумался над ее словами. В моей семье никто не пел, потому что семьи у меня не было. Я жил в загоне с козами.
— Красивая история, — наконец сказал я, — только в нее трудно поверить.
— Пойдем, — Дел потянула меня за пальцы. — Ты помнишь узоры на стенах пещеры мастера песни? Линии и узлы?
— Помню, — мы шли сквозь сияние свечей. Было прохладно, но не холодно, хотя без Северной одежды все воспринималось бы по-другому. Шерсть начинала мне нравиться.
— Эти узлы — звуки. Прямые линии определяют течение песни. Вместе они составляют музыку.
Я хмыкнул.
— Это слишком сложно.
— Может быть. Но читать такие знаки нужно только если хочешь спеть или сыграть что-то так же, как это делали до тебя. А если не хочешь, можешь исполнить по-своему или так, как тебе запомнилось, — она слабо улыбнулась. — Это должен знать истойя.
— Не считая языков, математики и географии.
— Да. И конечно танца.
Да, танца. Того, ради чего мы жили.
— Я вообще-то предпочел бы поменьше сложностей. Можно обойтись и без песен.
Ее пальцы застыли.
— Но на Севере так нельзя.
Я пожал одним плечом.
— Тебе без этого нельзя, баска, но меня этот запрет не интересует. Я и без песни хорошо танцую.
— Но прислушайся, Тигр… Прислушайся к песне.
Я прислушался. Мелодия то поднималась, то опускалась, бормотали голоса… или что там использовали Кантеада, чтобы создавать музыку.