Читали ли его записи домашние? Вряд ли, писал так мелко, жена говорила муравьиным почерком, кому надо разбираться, если даже через лупу не всегда сам мог разглядеть. Хотя подозревал, почерк не препятствие для жены. Да дочь грозилась доказать по отцовским записям, что брату все, что захочет, а ей ничего, но угроза пока не реализована, как и обещание получить наконец диплом юриста, ведь столько денег угрохано в ее учебу, кстати, обещала траты вернуть.
Жаль сын без высшего образования, только строительный техникум. Все, что смогли с женой, ушло на дочь. Одна радость, внука им родила.
Толстые ежедневники - страница на день, помогали приобретать друзья. Так черный привез друг Томас из Риги, спешил успеть к Новому году. Вскоре он умер. В девяносто пятом умер младший брат, тоже сидел вместе с ним. В том году много было похорон, помотался по стране, но грех не проводить друзей - политзэков в последний путь.
Он потянул за черный корешок - 1995, и вместе с ним в руки упала книжка небольшого формата темно-синего цвета, из Парижа, подарок на его пятидесятилетие. Бархатистая на ощупь обложка с золотым тиснением: "JOURNAL INTIME", внутри голубоватые лощеные страницы в мелкую клетку - французы ценят изящные предметы и умеют их делать.
Дочь увидела, ей тогда было десять лет, как сейчас внуку, разрыдалась, вдвоем с женой отбились, Ирина получила взамен куклу с наворотами.
Он провел пальцем по бархатистой обложке с угольными переливами, подержал в ладонях, раскрыл наугад и прочитал:
"4 ноября 1995
Аренда малого зала Консерватории
Оплата аккомпаниатору
Подарки приме, как-то букеты, коробка конфет с белой начинкой и молочный шоколад".
"Молочный шоколад" подчеркнуто двумя линиями. Он любил черный, и в голове не укладывалось, как можно есть какой-то другой с добавками. Кофе не пил, напился, когда в политзоне получал передачи, в том числе и от Amnesty International. О таком кофе сейчас и не мечтает. Бурду, которую пьет дочь, называет отваром из бледных поганок.
"Видеосъемка
Проезд до места и обратно членов организации, по списку".
Концерт состоялся в рабочий день, но никто, кроме него и Коляна не работал, нищие бездельники, получали жалкие крохи за участие в митингах, немного больше за пикет. Он платил, за любое мероприятие, потом собирал участников в штабе и устраивал чаепитие без алкоголя.
Съемку концерта вел Колян, хоть и работал на базе хозтоваров, но платить надо было.
Да, на побрякушки приме и ее сольный концерт потратил зеленые, признает, но украдено за эти годы столько, что его траты даже не капля, даже не молекулярный уровень, а на миллион порядков меньше. Себя успокаивал, что народ США не обеднеет, если он выделит некоторую сумму на любимую женщину.
В молодые годы недолюбил, не дали. Посадили, ему было двадцать три года, только сын родился. Гэбэшная гнусь заставила первую жену публично, на радио, отрекаться от мужа. Вторую жену, а ведь у них были маленькие дети: дочь и сын, заставили стукачить, доносить, кто приходил к мужу и зачем. Запугивали, ведь у нее дети, мало ли что с ними может случиться. Боялась, и он тоже боялся. Вместе думали, что сливать этой гнуси.
Когда он познакомился с ней, рассказал без утайки, что сидел как антисоветчик, вышел и борьбу продолжает, ей решать, быть с ним, или расстаться. Она из семьи московских интеллигентов, бабку и деда расстреляли по доносу, не испугалась. А ведь он практически был на нелегальном положении: издавал журнал "Свободная Россия", но в контакте был только с одним проверенным человеком, Саней Морозовым, тот никого не боялся, терять нечего: ни жены, ни детей, и не собирался обзаводиться, - в несвободной стране не размножается. Кроме издания журнала хранил у себя библиотеку, держал запрещенный самиздат. Рисковали все, и Саня особенно.
Что об этом, как и о политзоне, давно решил не пугать никого: или вспоминать с юмором или никак.
Зато с Саней Морозовым ему повезло: тот влез в бизнес, стал успешным, иногда подбрасывает денег на лечение, он-то потом и привез ему этот интим-дневник из Парижа. Интим-дневник в прямом смысле, нет, конечно, не о чувствах, сухой язык фактов, в основном траты на эту самую любовь. Дороговато, но что поделать: чем ты старше, тем она для тебя дороже.
Он перелистал страницы, нашел список подарков, это было 25 августа, помогала выбирать Татьяна, примкнувшая к правозащитникам в Москве, позже немного замутил с ней на пару свиданий. Она призналась, что он ей давно нравился. Ну, женщины, кто их поймет, а ведь тогда охотно с ним ходила по ювелирным магазинам. В списке золотые цепочки, кольца, сережки. Выбирали с тонкими ободками и мелкими камнями, прозрачными как слеза. Объяснил Татьяне, подарки для дочери. Но женщин не обмануть.
Так с ее помощью осваивал роль спонсора. Эта роль определилась 22 августа, когда на десятый день после юбилея, ему исполнился полтинник, собрался в Москву на очередную конференцию.
Вошел в купе поезда и увидел полненькую женщину, ничего особенного, провожал ее муж, на вид работяга. Поезд тронулся, и она долго возилась с сумками, раскладывала вещи. Познакомились, ее звали Мариной. Охотно рассказала, что едет в Москву проведать тетю, везет варенья из лесных ягод, сама собирала чернику и землянику, ни сада, ни огорода, ни клочка земли нет. Анатолий тоже не частник, как и его жена.
Потом заварил крепкий чай по старой зэковской привычке, Марина угощала сладкими пирожками с вареньем, он достал плитку черного шоколада. Вкусы совпали: она тоже не понимала молочного шоколада, в отличие от младшей сестренки. Но, вообще-то ее Оленька молодец, такая талантливая, у нее прекрасный голос, когда она поет и открыта форточка ее комнаты, прохожие собираются под окном и рукоплещут ей, кричат: "Браво"! и просят спеть еще. Жаль, без денег невозможно никуда пробиться, так и прозябает лаборанткой в строительном техникуме после его окончания. Анатолий соглашался, без денег никак. Ладно, если через постель, рассуждала Марина, так ведь еще требуют проходить дорогие уроки вокала. Жаль сестренку, вздыхала она, талант зря пропадает, вот если бы повезло, и нашелся спонсор.