Правая рука, затем левая, обе помечены огнем и острым лезвием, не просто напугали Чону, а скорее опустошили. Поднимая стеклянный взгляд с рук на лицо дочери, женщина не могла проговорить и слова. Внутри будто что-то оборвалось, сожаления ворвались в сердце, а затем разошлись по всему телу. Мики молча наблюдала за матерью, и даже когда с её глаз потекли слёзы, девушка осталась равнодушной. Проведя долгие месяцы в рыдании, у неё, можно сказать, иссякла солёная жидкость или просто, пройдя через столько боли, вся другая теперь кажется ничем.
— Отпусти, не люблю когда ко мне прикасаются. — сухо скомандовала Микаэлла, не отрывая взгляда от опустошенной матери.— До... доченька, что с тобой случилось? — убирая дрожащие руки, запинаясь, спрашивала Чона.— Я же говорила, что не справилась, не докапывайся до меня. — безразличие вылилось рекой на мать девушки.— Дорогая, вот вода. — в гостиную вернулся Хенсик, а его жена резко протёрла слёзы, чтобы тот ничего не заметил.— Микаэлла, можешь идти в свою комнату, мы потом ещё поговорим. — в растерянности мать отправила дочь, чтобы муж не увидел то, что разбило её сердце.— Вы так быстро всё обсудили? — удивленно спросил глава семейства, а Мики просто развернулась и ушла.— Да, мы поговорили и, ты знаешь, в академе действительно нет ничего страшного, пусть ребёнок отдохнёт немного. — так неуверенно говорила Чона, но муж не обратил внимания на странное поведение женщины, так как был рад, что эта ссора не закончилась её истерикой.
Целый день Мики провела в своей комнате, лежа на кровати в одной позе, она смотрела в белый потолок. Чона также осталась дома, соврав мужу о головной боли, а затем соврав своей свекрови, что Микаэлле нездоровится. Женщина весь день была сама не своя, она несколько раз подходила к двери дочери, но боялась войти в комнату. Эта ситуация пугала её больше, чем банкротство компании.
Виновна. Такой приговор вынесла себе Чона, ведь не смогла уберечь единственного ребёнка от суровой реальности. И всё же она должна узнать, что случилось с её дочерью, поэтому, набравшись смелости, женщина постучала в дверь, а затем, не дожидаясь позволения, вошла. Микаэлла даже не дёрнулась, она всё так же продолжала лежать в кровати, уставившись в потолок.
— Мика, давай поедим вместе? — предложила Чона.— Уходи, у меня нет аппетита. — настроение девушки было не к черту, её волновало не то, что родители узнали об академе, а то, что мама всё-таки увидела её шрамы.— Тогда выпей со мной? — серьёзно сказала молодая госпожа Чхве, от чего Мики приподнялась на локти и взглянула на женщину.— Шутишь, что ли? — брюнетка не верила своим ушам, смотря на Чону, она не узнавала в ней свою всегда сдержанную маму.— А вот и нет. — легко ответила женщина. — Ну так что?— Хорошо. — Микаэлла прекрасно понимала, что придирчивая мать вряд ли просто так от неё отстанет, но девушка точно не такой реакции ждала от родного человека. — В чём подвох? — спросила брюнетка, когда они обе зашли в кабинет отца, и Чона достала из маленького бара бутылку виски и два стакана.— Подвоха нет, ты уже не маленькая, и я просто хочу с тобой выпить. — кажется, у молодой госпожи Чхве был свой план, а может, его вообще не было.
Они просидели в кабинете Хенсика до вечера, опустошив бутылку крепкого спиртного, мама и дочь хорошенько напились. Даже несмотря на опьянение, Мики продолжала молчать, пока её мама, не умолкая, рассказывала истории из своей жизни, те, о которых девушка никогда раньше не слышала. Оказывается, Чона была ещё та сорвиголова, когда училась в университете, но не это удивило дочь.
История о том, как она вышла замуж по расчёту, оставив любимого парня ради выгоды своей семьи, разбила все представление Микаэллы об идеальных отношениях родителей. Но впервые в жизни мать не давила на дочь, ведь ничего не спрашивала, будто понимала Мики лучше всех. Уже пьяные и голодные, они обе спустились на кухню. Дедушка, как всегда, кроме телевизора больше ничего не замечал, а бабушка уже давно отдыхала в спальне.
Сидя на столешнице белой мраморной кухни, Мики со своей мамой уминали за обе щёки горячий рамён, несмотря на то что в доме было полно изысканных блюд, приготовленных домработницей. Эту картину застал Хенсик, когда вернулся с работы, от чего оторопел, как только вошёл на кухню. Всё ещё обе пьяные, они нашли себе укромное место для посиделок, пусть удивлён, но мужчина был рад такому сближению своих любимых женщин.