Нам было плевать, холодная ли вода, переполнен ли пляж, и не слишком ли мы выросли, чтобы трястись на заднем сидении. Каждые выходные мы в обязательном порядке отправлялись туда.
Эта конкретная фотография была сделана в октябрьское воскресенье за несколько дней до Хэллоуина. Мы собрались, чтобы отпраздновать день рождения близнецов.
Было слишком холодно для купания, но Рэн не смутилась. Она хотела отметить праздник на пляже. Мы с Уинстоном — в те времена еще трусишки — сидели на покрывале вместе с Молли, поедая сэндвичи с ветчиной и сыром. Саймон и Рэн — никогда не умевшие противиться очарованию воды — вытерпели холод.
Я не забыл, как сидел на пляже, наблюдая за ними, плескавшимися в волнах, брызгавшими друг на друга соленой водой и синевшими с каждой секундой. Рэн была далеко, поэтому я мог без зазрения совести следить за ней — одно из моих любимых занятий. Всякий раз, когда она смеялась, запрокинув голову, звук долетал до берега, и неумолимое давление в моей груди становилось чуть сильнее.
Я был очарован.
Восхищен.
Влюблен.
А Рэн даже не догадывалась.
— Скоро, Фостер. Рано или поздно она тебя заметит.
У меня пересохло во рту. Я покосился на Молли, не обращавшую на меня внимания — или же мне так казалось, — и не сводившую глаз с Рэн и Саймона.
— Вы…вы о чем? — я облизал губы.
Она рассмеялась, отчего возле ее губ появились морщинки в точности, как у Рэн. Если бы Рэн не окрашивала волосы в дикие цвета, Молли могла бы сойти за ее сестру.
— Ты прекрасно знаешь, о чем. Когда она заметит тебя, не сможет отвести взгляда. Просто дай ей время.
И на том все. Молли знала о моих чувствах, но больше ни разу не заговорила о них. Я же воспринял наш разговор как попытку выказать ее одобрение.
— Она была потрясающей, — прошептал я. — Господи, как же я по ней скучаю.
— Можешь не рассказывать.
Я глянул на то, как Рэн любовалась фото своей мамы. Почувствовав на себе мой взгляд, она повернулась, и в ее голубых омутах я увидел печаль. Я хотел потянуться к Рэн, схватить в свои руки, обнять, забрать себе ее страдания и мучиться вместо нее.
Я обратил внимание на ее разомкнутые губы и проследил за скользнувшим по ним языком.
И вот я снова был загипнотизирован.
Рэн, в свою очередь, тоже посмотрела на мои губы, разглядывая их на мгновение дольше, чем следовало.
В тот миг я мог поцеловать ее, и она, вероятно, позволила бы.
Откашлявшись, Рэн вырвала меня из транса, и лишь тогда я заметил, что склонился к ней.
«Водолазка. Мне бы секса».
Что ж, все прошло неплохо. Я попятился.
— Так ты хочешь обработать рану или как? А то мне впору будет тереть тебе спинку.
— Фостер, давай без намеков на совместное купание. Ты мне как брат. Это странно.
И вот снова. Напоминание о том, что мы вместе выросли, и я не должен испытывать к ней чувств, будучи родным человеком или даже членом семьи.
Что ж, слишком поздно. Чувства уже возникли. Много чувств.
Я устал закрывать на них глаза.
Вдруг все мои свидания провалились — черт, разрушился даже брак — потому что я никогда не был с подходящим человеком?
Возможно — лишь возможно — подходящим человеком для меня была Рэн.
Если бы только я заставил ее увидеть во мне больше, чем лучшего друга брата.
Глава 7
Рэн
Было очень странно видеть Фостера в моем доме, чего я совершенно не ожидала.
То есть, было бы странно видеть в моем доме любого мужчину, потому что, откровенно говоря, я уже очень-очень давно никого не приводила.
Но в Фостере было нечто особенное, и его присутствие в моем жилом пространстве казалось почти… естественным, что выбило меня из колеи.
Когда в коридоре он остановился посмотреть на фотографию моей мамы, я невольно захотела потянуться к нему и обнять. Мы с Уинстоном не единственные лишились ее. Фостеру она была практически матерью.
Когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах печаль, которая явно была там давно и которая еще немного смягчила меня.
Посмотрев на его губы, я задалась вопросом, каковы они на вкус.
Полнейшее безумие, ведь речь шла о Фостере.
Что со мной творилось?
Тряхнув головой, я повела его в ванную.
Включила свет и из тумбочки под раковиной достала аптечку. В свое время я спорила из-за нее с Дрю, не желая тратить десять долларов на ножницы и какие-то лейкопластыри, когда у меня и так было все необходимое. Но, черт, сейчас я радовалась, что все-таки обзавелась аптечкой.
— Держи, — протянула я ее Фостеру. — Понятия не имею, что внутри.
— Я и сам вижу. Ты даже не распаковала ее.
— Не-а, конечно же, нет, — усевшись на тумбу, я наблюдала, как он распаковал коробку и, передав ее мне, выбросил упаковку в мусорное ведро с другой стороны. — Какая радость, что ты здесь и научишь меня.
— Это просто. Здесь все подписано.
— Я не читаю.
— Чушь. Ты читаешь всегда.
— Я слушаю. Не читаю. Совершенно разные вещи.
Ни на миг не поверив, Фостер посмотрел на меня, выгнув бровь, и достал нечто, похожее на очередную спиртовую салфетку.
— Пододвинься ко мне. Здесь ужасное освещение.
— Боже, да неужели? — поерзав, я придвинулась к нему. — А теперь представь, каково здесь делать макияж.
— Я при таком свете ни за что не смог бы красиво очертить контур, — поддразнил Фостер, подойдя ближе. — Ты готова?
— Насколько это возможно.
Он встал между моими ногами, и я раздвинула бедра, чтобы ему было удобнее. Тут же от его близости я выпрямилась, будто проглотив лом.
Не потому, что мне было неприятно, скорее наоборот… это действие казалось естественным.
Фостер стоял у меня между ног, словно ему там было самое место.
Осторожно взяв мою руку, он немного развернул ее, чтобы лучше видеть.
Ноты солнца, сосен и намек на морскую соль — меня окутал знакомый аромат, и я невольно окунулась в него, желая большего.
— Будет щипать, — пробормотал Фостер, прежде чем провести салфеткой по глубокой царапине.
— Ой! — я попыталась увернуться, но он довольно крепко сжал мою руку, чтобы удержать, не причиняя боли.
— Не будь ребенком.
Подув на рану, Фостер попытался облегчить жжение. Я же обмерла от смущения, поняв, что мои соски напряглись под тонкой тканью спортивного бюстгальтера.
Заметив, как он быстро глянул на них, я собралась поддеть его или отпустить ехидный комментарий, но не смогла.
Глаза Фостера…
В них был голод.
Он смотрел на меня так, будто ничего не хотел сильнее, чем склониться и взять мои затвердевшие соски в рот.
Что еще безумнее? Я тоже этого хотела.
Какого черта со мной творилось?
Возможно, мне банально не хватало секса.
Да, наверняка. Типичная неудовлетворенность. Ничего больше.
Боже, речь шла о Фостере. О лучшем друге моего брата. О моем лучшем друге. О парне, которого знала…ну, целую вечность.
Однако теперь я не могла не думать о его полных губах и о том, как они мягко сжали бы мои соски. Или скользнули по моей шее. Или поцеловали мои губы.
Это было так неправильно… верно?
— Рэн? Все хорошо?
— А? — вскинув взгляд, я с удивлением обнаружила, что Фостер хмуро смотрел на меня, сведя густые брови.
— Все хорошо? Ты тяжело дышишь, а я ведь еще даже не начал обрабатывать рану. Мне как-то не хочется, чтобы ты упала в обморок.
— О… я… — я откашлялась. — Да, все хорошо. Продолжай. Мне нужно поскорее принять душ и смыть пот. Наверняка от меня попахивает.
— Так вот откуда вонь?
— Хватит, — свободной рукой я стукнула Фостера. — Не так уж сильно я пахну.
— Ты уверена?