Он втягивал и выдыхал воздух из легких, и каждый вдох отдавался резким звуком у меня в ушах.
— Ты, бл*nь, пытаешься убить меня, Птичка? — обвиняет он, откидываясь на спинку диванчика и потирая грудь. — Ты не можешь просто так говорить подобное дерьмо.
— Прости, — я возвращаюсь на свое место и откидываюсь на спинку своего диванчика, наблюдая за тем, как Фостер пытается привести дыхание в норму, не зная, что делать дальше. — Я думала, ты хотел услышать именно это.
Он мгновение смотрит на меня, затем устремляется в мою сторону, и я понимаю, что он только что протащил свою задницу по еще большему количеству воды, разлитой на сидении.
Он кладет руки по обе стороны от моих коленей, и я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на том, как близко он находится к моим обнаженным бедрам.
— Ты поэтому так сказала? Потому что, по-твоему, это то, что я хотел услышать? Ты только что чуть не убила меня из-за того, чего даже не имела в виду?
Нет, я сказала это потому, что так оно и было на самом деле — больше, чем мне хотелось бы признать.
Когда он сказал, что это наш полу-автобиографический роман, я ему не поверила. Я ждала кульминации, поворота сюжета. Чего-нибудь.
Но этого так и не произошло.
Он говорил серьезно. Девушка из его рассказа? Это была я.
И мне понравилось, как это прозвучало.
Яростно трясу головой.
— Нет! Я серьезно.
Он бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Правда, Фостер. Я серьезно. Твоя история... — я закрываю глаза на короткую секунду, набираясь храбрости, затем смотрю на него со всей серьезностью, на которую только способна, чтобы он понял, что я не легкомысленно отношусь ко всему, что собираюсь выплеснуть на него. — Хотя я никогда не думала о тебе как о ком-то другом, кроме... ну, просто о тебе, я не могу отрицать, что с твоим возвращением что-то изменилось. И это не только из-за дурацких фальшивых свиданий. Здесь есть что-то еще. Возможно, это просто неуместное вожделение. А может, и что-то совсем другое. Я не знаю. Я просто знаю, что что-то чувствую.
Он смотрит на меня с явным скептицизмом.
Я не виню его. Я тоже скептически отношусь к этой ситуации.
Он один из моих лучших друзей. Он Фостер, черт возьми. Мы никогда не должны были быть кем-то, кроме друзей.
Но я ничего не могу поделать с тем, что чувствую, и он ничего не может поделать с тем, что чувствует сам.
Итак... что мы собираемся с этим делать?
— Жизнь слишком коротка, помнишь? Мы должны жить, а не прятаться. Мы должны взять жизнь за яйца.
— Боже, Рэн, — его губы растягиваются в ухмылке. — Сколько пар яиц у тебя в сумке?
Я смеюсь.
— Заткнись. Я говорю серьезно.
Мы оба застыли на месте, осознавая реальность всего этого бардака, в который мы сами себя втянули.
Его зеленые глаза блуждают по моему лицу, пока он пытается понять, насколько искренни мои слова, которые я только что произнесла.
Но я говорила правду. Что-то изменилось. Не знаю, имели ли они то же значение, о котором мог подумать Фостер, но что-то это все да значило.
И я готова выяснить, что же это такое.
Я двигаюсь под его пристальным взглядом, и его глаза следуют за моими движениями, перемещаясь к моим бедрам.
Его внимание сосредоточено там... я чувствую его в тех местах, где никогда не думала, что смогу.
— Фостер? — говорю я, пытаясь заставить его отвести взгляд, пока я не сделала что-нибудь безумное, например, не раздвинула колени пошире.
Когда его зеленые глаза встречаются с моими, я не могу сдержать вздоха, увидев в них огонь.
Он буквально обжигал меня.
— Я верю тебе, Птичка.
— Правда?
— Да. А теперь давай убираться отсюда.
— Что? Почему? Мы еще не закончили ужинать.
— Ну, во-первых, мои штаны насквозь промокли.
Он придвигается ближе ко мне, и я чувствую сосновый аромат, который уже привыкла ощущать от него. Я наклоняюсь к нему, желая получше вдохнуть этот запах.
— А, во-вторых, если мы сейчас же не уйдем, то устроим еще одну сцену, помимо той, что у нас уже есть.
Мои брови сходятся на переносице.
Он придвигается еще ближе, его губы касаются мочки моего уха. Если бы я чуть повернула голову, то могла бы поцеловать его.
Никогда в жизни мне так сильно не хотелось повернуть голову.
— Это значит, что ничто не помешает мне усадить тебя к себе на колени и целовать до тех пор, пока твои губы не распухнут, а если я это сделаю, то не смогу остановиться только на поцелуе. Так что, если ты не хочешь, чтобы вся пиццерия была свидетелем того, как я с тобой сношаюсь, я бы предложил нам убраться восвояси, пока ты еще в состоянии ходить.
Теперь настала моя очередь перестать дышать.
Я с трудом сглатываю, и он отстраняется, протягивая руку за салфетками, лежащими на краю стола.
Из-за того, насколько спокойно он откинулся на спинку дивана, я стала сомневаться, услышал ли он мою речь в принципе?
— Иди в машину и подожди меня там, Рэн.
— П-подождать?
Его взгляд скользит по своим коленям, затем он одаривает меня ленивой ухмылкой.
— Я бы предпочел не выставлять свой твердый член напоказ на нашем первом свидании. Не думаю, что это принесет мне много очков.
Я пожала плечами.
— Зависит от того, на сколько он большой.
Пока я, схватив свою сумочку, что лежала рядом с ним, соскальзываю с сидения, его челюсть падает. Я достаю из сумочки еще один леденец и бросаю в его сторону. Фостер ловит конфету в воздухе.
— Это еще для чего?
— Не умирай (это сленговая фраза, которая используется, чтобы побудить людей жить полной жизнью, рисковать и не позволять страху сдерживать их). Таков этикет первого свидания.
Я должна признать то, чем не сильно горжусь.
Мы сидим в кузове его грузовика, припаркованного на нашем месте на пляже, на небе ни облачка, луна ярко освещает наш вид.
В этот момент кажется, что за последние четыре года ничего не изменилось.
Как будто между нами не возникло внезапного сексуального влечения.
Мы просто Фостер и Рэн, и весь мир у наших ног.
Нет ни неудачных браков, ни угроз закрытия бизнеса. Жизнь настолько проста, насколько это вообще возможно.
Я немного скучаю по тем дням.
— Если дело в том, что ты до сих пор мочишься в постель, то я вроде как уже догадалась об этом.
— Что? — он смеется. — Это на сто процентов не так.
— Правдоподобная история.
— В любом случае, — он качает головой, все еще улыбаясь, — я здесь не в первый раз с тех пор, как вернулся.
Я не смогла бы скрыть боль, охватившую меня, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
Он приезжал сюда без меня? Он пробыл дома всего несколько недель и уже возвращался сюда? За все время, пока его не было, я не ступала на эту сторону пляжа. Это было неправильно. Это было наше, а не только мое. Быть здесь без Фостера — это не то, что я хотела испытать.
— В свое оправдание скажу, что я предполагал, что ты приходила сюда, пока меня не было, — он окидывает взглядом океан, ночной воздух гонит воду, волны с плеском разбиваются о скалы. — А как же иначе? Это место — наш рай.
— Ты прав. Оно наше.
Он морщится.
— Я четко улавливаю, что ты имеешь в виду. Мне жаль.
Я отвечаю ему не сразу, в основном потому, что злюсь на него, но еще я немного злюсь на себя.
Когда Фостер только уехал, я была в ярости. Больше, чем просто злилась. Я не понимала, как он мог просто собрать вещи и уехать, женившись на какой-то незнакомке. Я знала, что он всегда хотел исследовать мир, но я никогда не думала, что он сделает это и оставит нас — меня — позади, как он это сделал.
С годами я смирилась с этим, стала понимать его немного лучше
У него был шанс, и он им воспользовался. Я не могу винить его за это. У меня нет причин злиться на него.