— Работал у отца Лейлы в его компании по строительству жилья.
— Да? И тебе понравилось?
— Знаешь, на самом деле понравилось. Хотя я предпочитал действовать на стройке, а не в офисе, это была веселая работа. Я бы не отказался заняться чем-то подобным. Правда, мне нужно было бы сделать свои руки немного грязнее, чем они есть.
— Ты всегда умел работать руками.
Я одариваю ее самодовольной ухмылкой.
— Тебе ли не знать.
— Я имела в виду строительство, придурок!
— Обзывай меня как хочешь, но мы оба знаем, что ты умираешь от желания снова почувствовать мои прикосновения.
Краска заливает ее щеки, и она толкает меня в плечо.
— Заткнись.
Мы потягиваем пиво в тишине, позволяя звукам океана на несколько минут заполнить пространство между нами.
— Прости, что не услышала тебя раньше.
Ее слова застают меня врасплох.
— Ты о чем?
— Раньше, когда мы были здесь, и ты сказал мне о своей любви. Мне жаль, что я не прислушалась к тебе. А должна была. Может быть, сейчас все было бы по-другому. Может быть, последние четыре года твоей жизни не были бы такими отстойными.
Пожалуйста, скажи мне…
— Ты же не винишь себя в моем неудачном браке, правда?
Рэн не стала отвечать.
Я простонал.
— Черт возьми, Рэн. Будешь и дальше нести такую чушь, я отберу у тебя это пиво.
— Я не говорю конкретно об этом. Я просто хочу сказать, что, если бы я не была такой... закрытой, когда дело касалось нас, возможно, все было бы по-другому.
— Уверен, что так бы и было. Мы бы уже поженились и поселились в голубом доме, делили бы одну ванную, и ты бы постоянно кричала на меня, чтобы я убирал свои носки. Жизнь была бы чертовски прекрасна.
— Ты не убираешь свои носки?
— Пфф, нет. Пол создан для грязной одежды. Я из тех, кто складывает все в кучу до тех пор, пока не начинает спотыкаться о свое же грязное белье.
— Корзина прямо перед тобой, Фостер!
— Видишь? — я показываю на нее. — У тебя это получается очень легко.
— Я могу тебя задушить
— Лгунья.
Я смеюсь и опрокидываю в себя остатки пива, а пустую бутылку ставлю обратно в холодильник.
Не говоря ни слова, Рен заползает мне между ног, прижимается спиной к моей груди так, словно ей всегда здесь было место.
Потому что так и есть.
Я обнимаю ее, прижимая к себе еще ближе.
— Конечно, мы могли бы уже прожить хорошую жизнь вместе, но ты упряма как баран — и это то, что мне всегда в тебе нравилось, кстати. Несмотря на все, что мне пришлось пережить из-за твоего жестокого, раздирающего эго отказа, меня устраивает то, в каком положении мы сейчас находимся. Тебе нужно было время, как она и сказала.
— Она? — Рэн поворачивает шею и смотрит на меня, морща брови, губы сжаты в тонкую линию. — О ком ты?
— О твоей маме.
— Ты говорил с моей мамой о том, что влюблен в меня, прежде чем поговорить об этом со мной?
Я качаю головой, улыбаясь воспоминаниям... и тому, как обиженно она говорит, потому что это так... ну, в ее духе.
— Нет. Она просто знала. Помнишь ту фотографию в прихожей? Ту, на которую мы смотрели после того, как мой пес Майк напал на тебя на пляже? — Рэн кивнула. — Она заметила, что я наблюдаю за тобой с берега. Она все поняла и сказала дать тебе время, что я и сделал.
Ее брови нахмурились еще сильнее.
— И ты ее послушался?
— Прошло совсем немного времени с тех пор, как я рассказал тебе о своих чувствах, всего несколько месяцев спустя, и ты полностью завладела моей задницей, заставив меня сбежать, жениться и, по сути, разрушить мою жизнь, но ты поступила абсолютно правильно.
— Прекрати, — стонет она и пытается высвободиться из моих объятий. — Ты заставляешь меня чувствовать себя плохо.
— Я шучу, — крепче обхватываю ее, не отпуская. — Я рад, что тогда ты сказала «нет». Это дало нам время повзрослеть, принять правильные решения и разобраться со всем этим дерьмом. Теперь, когда ты, наконец, уступишь мне, ты хотя бы будешь держать себя в руках
Она высовывает язык, чтобы поддразнить меня, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но она уворачивается от моих заигрываний.
— Нет, сегодня никаких поцелуев. Я не верю, что ты не попытаешься залезть ко мне в трусики.
— Зачем мне это делать?
— Потому что я знаю, как ты думаешь, и ты считаешь, что раз у меня начались месячные, все вопросы о заднице на повестке дня.
Я аж задохнулся.
— Это абсурд! Правда, но абсурд?
Она смеется.
— Видишь? Я так и знала.
— Ты знала это, но и хочешь этого. Кому-то очень понравилась игра с задницей в клубе.
— Я убью тебя, если ты еще раз заговоришь на эту тему.
— Невозможно. Твой румянец слишком сексуален. Этого не избежать.
— Такими темпами тебе никогда не удастся заставить меня влюбиться в тебя.
Я смеюсь, потому что она ошибается. Очень, очень ошибается.
— Ты так говоришь, будто все еще не влюблена в меня.
Она ничего не говорит, краснеет еще сильнее и снова пытается вывернуться из моих объятий.
— Пусти меня, извращенец. Я хочу смор (прим.: традиционный американский десерт, изготавливаемый на костре во дворе или в летних лагерях в США, Мексике и других странах).
— Кто сказал, что я принес что-то для смор?
Естественно, я все подготовил.
Когда мы постоянно сюда приезжали, каждую среду была ночь смора. Я приносил длинную зажигалку для свечей и все необходимое, и мы наедались до отвала, пока не переставали двигаться.
Так уж получилось, что пятое свидание выпало на среду, и я думаю, что от старых привычек трудно избавиться.
Она злобно смотрит на меня.
— Клянусь, Фостер, если ты не принес крекеры, зефир, по крайней мере три вида шоколада и дешевую зажигалку, я реализую свои планы и кастрирую тебя.
— Кастрируешь меня? — я прикрываю свои причиндалы на случай, если это дерьмо произойдет прямо сейчас. — Какого фига?
— Не волнуйся, — пренебрежительно говорит она. — Это наши дела с Дрю.
— «Не волнуйся» — говорит она. Это просто мои яйца. Конечно, конечно, не о чем беспокоиться.
— О, это так мило, что ты думаешь, что у тебя все еще есть яйца, хотя мы оба прекрасно знаем, что они надежно спрятаны в моей сумочке. — Рэн похлопывает меня по щеке и ползет к холодильнику, задрав задницу кверху.
Готов поклясться, что она дополнительно виляет ею, просто чтобы поддразнить меня.
Хлоп!
— Фостер Марлетт! — кричит она, держась за свою уже саднящую попку
— Что? Я прибил комара на твоей ягодице.
— Я собираюсь тебя побить, — ворчит она, но улыбка все равно прорывается наружу. Она отворачивается, бормоча, — клянусь, если бы ты не был таким по-глупому милым и не заставлял мое сердце трепетать...
Собрав принадлежности для смор, которые я захватил, ведь я не тупица, она возвращается ко мне и начинает рыться в сумке.
— У тебя есть молочный шоколад, стаканчики с арахисовым маслом, белый шоколад и карамельные квадратики? Ты действительно пытаешься заставить меня влюбиться в тебя.
— Получается?
Я знаю Рэн очень давно, достаточно долго, чтобы понять, что ее глаза всегда выдают ее истинные эмоции.
А прямо сейчас? Прямо сейчас ее глаза кричат «ДА».
Одарив меня озорной улыбкой, она сжимает большой и указательный пальцы вместе, почти не оставляя между ними пространства.
— Совсем чуть-чуть.
Ага. Чуть-чуть.
Глава 17
Рэн
— Приходи ко мне, я приготовлю тебе ужин, — сказала я. — Мы просто расслабимся и глянем фильмец, — тут фыркнула сама с себя. — Ой, я тебя умоляю, мы точно перепихнемся.
Я суечусь на кухне, разговаривая сама с собой, как будто я ненормальная, что, наверное, логично, ведь я чувствую, что вот-вот сойду с ума.