Последнюю часть она выкрикивает, и я не могу удержаться от смеха.
Еще один удар подушкой, на этот раз с чуть большей силой.
— Ладно, ладно, — я выхватываю у нее оружие и швыряю его через всю комнату, а затем принимаю сидячее положение. — Мне жаль, что он нагадил в твоей гостиной, ладно? Который час?
Она смотрит на старинные часы, стоящие на прикроватной тумбочке — то, о чем мы говорили прошлой ночью, потому что у кого, черт возьми, еще есть такие вещи?
— Уже восемь.
— Тогда все понятно.
— Время суток имеет смысл для твоей собаки?
— Чтобы нагадить в твоей гостиной, — я почесал грудь, закатывая глаза. — Да-да, я все понял.
Она хмыкает, скрещивая руки на груди и бросая в мою сторону недовольный взгляд.
— Извини, — морщусь я. — Это моя ошибка. Майк привык выходить в пять тридцать. Для меня это время бега, для него — время какать.
— Что ж, спасибо за...
— О, нет, не стоит, — вмешиваюсь я. — Никаких умных комментариев от тебя, не после прошлой ночи и раннего утра. Из-за тебя я не встал на пробежку
— Из-за меня? Это все ты, мистер Озабоченный!
— Что-то я вчера не слышал, чтобы ты на это жаловалась, — рассмеялся я. — И мы действительно будем обсуждать это сейчас?
— Да! Потому что… дерьмо! — она хмыкает, но, похоже, не может оставаться раздраженной, смех так и рвется из нее.
Я качаю головой.
— Ты закончила со своими шутками?
— Я все еще раздражена, но да.
— Хорошо, — чмокнул я ее в щеку. — А теперь давай поговорим о завтраке, потому что я умираю с голоду.
— Что ж, ты действительно пропустил ужин вчера вечером.
— Оно того стоило.
— И ты спал дольше обычного, так что я не удивлена. Как насчет... — она постукивает пальцем по подбородку. — Хмм... я не знаю какие ингредиенты у меня есть.
— Тогда удиви меня. В данный момент я ни от чего не собираюсь отказываться.
— Даже от маринованной свеклы?
Мне едва удалось сдержать рвотный порыв.
— Ладно, от этого я точно откажусь.
— Хорошо, потому что у меня ее и нет, — Рен злорадно усмехнулась. — Иди в душ, а я что-нибудь приготовлю. Идет?
— Договорились.
Она сползает с кровати, а я сбрасываю с себя одеяло, встаю и разминаю спину.
— Боже мой, ты всю ночь спал рядом со мной голым?
Ее взгляд прикован к моему полностью обнаженному члену, который раскачивается из стороны в сторону. Чем дольше она смотрит на меня, тем больше мой член пробуждается к жизни.
— Ага. И ты бы знала это, если бы спала рядом, а не на противоположной стороне кровати.
Она повела плечом.
— Что? Я ненавижу, когда ко мне прикасаются, пока я сплю. Это странно.
— Со мной это не было бы странно.
— Поверь мне, Фостер, даже если бы Эмма Стоун была со мной в постели и пыталась прижаться, это было бы странно
— Да, но только потому, что Эмма Стоун понятия не имеет, кто ты такая.
— А должна бы. Я уморительна.
— Ты уверена в этом?
— Ты не мог бы просто прикрыть свои причиндалы, пожалуйста?
— Странно, я что-то не слышал, чтобы ты вчера жаловался на «мои причиндалы».
Рен закатила глаза.
— Парень один раз довел до оргазма и больше ни о чем другом не говорить не может.
— Один раз? Посчитай снова, Птичка.
— Мои математические способности в полном порядке.
— Хочешь сказать, что два других раза ты лишь симулировала?
— Нет, я просто говорю, что это были не только твои победы. У тебя были помощники.
— Но я же все равно участвовал.
Она фыркает.
— Мы действительно собираемся спорить о том, сколько оргазмов ты мне подарил?
— Да! От этого зависит моя гордость, женщина.
Она испускает долгий, раздраженный вздох.
— Просто иди в душ, Фостер.
— Хорошо, но это еще не конец.
— Как скажешь, — развернувшись на пятках, она направилась к двери. — Под умывальником есть запасная зубная щетка.
— Запасная? Для кого это ты бережешь запасную щетку?
— Оу, — она дьявольски усмехнулась. — Для всех остальных парней, которые смогли довести меня до оргазма минимум два раза... без чужой помощи.
Она улетает, оставляя мое самолюбие уязвленным, член твердым, а губы растянутыми в улыбке.
— Ты невыносима! — крикнул я ей в спину.
— Прекрати делать мне комплименты и иди в душ!
Покачав головой, я собираю свою вчерашнюю одежду и направляюсь в ванную, дважды проверяя, есть ли у меня чистое полотенце, потому что я не удивлюсь, если она устроит мне подлянку.
Око за око и все такое.
Настроив температуру воды, я встал под струи, наслаждаясь напором, попавшим мне на спину. Этот душ значительно лучше, чем у Уинстона.
Пока я стою под горячими струями, мои мысли возвращаются к прошлой ночи... и не только к ее веселым и пикантным моментам.
Она ничего не сказала в ответ.
Я сказал ей, что люблю ее, и она не ответила мне тем же... снова.
Я так увлекся моментом, что не сразу понял это. Только после нашего третьего — или, может быть, четвертого? — кувыркания в простынях до меня дошло, что эти слова так и не слетели с ее губ.
Каждая клеточка моего существования говорила мне, что она чувствовала то же самое, но я и раньше ошибался, когда дело касалось ее.
Когда я впервые признался в своих чувствах, я мог поклясться, что она тоже это чувствовала, что мы были на одной волне. Разговоры, которые мы вели в тот вечер, казались мне такими правильными.
Прошлой ночью я чувствовал, что ее тело мне подходит. Ее реакция на мои прикосновения, ее действия, предшествовавшие этой ночи... каждое мгновение, которое мы провели вместе с тех пор, как договорились о глупом фальшивом свидании, с тех пор, как я сказал ей о своих чувствах…
Все это было подлинным. Абсолютно.
Конечно, все это было не просто притворством.
Этого просто не может быть.
Не тогда, когда кажется, что это так.
Верно?
— Ты что, умер там? Завтрак почти готов.
Уже? Черт.
— Если ты не помер, то скажи: «Я, Фостер Марлетт, честно довел Рэн Дэниелс всего раз до оргазма». Если же умер, то ничего не говори.
— Угадай, кто только что отговорил себя от дальнейших оргазмов.
— Все в порядке. Очевидно же, что я и сама могу себя до них довести. Выкуси!
Я стону и слышу ее смех на весь коридор.
Повернув ручку, я выключаю слишком удобный душ и выхожу, вытираясь свежим полотенцем, висящим рядом с кабинкой. Заметив, что моя рубашка на пуговицах отсутствует, я накидываю на себя всю вчерашнюю одежду, которую только могу найти, — в стиле Рен, без нижнего белья — и использую запасную зубную щетку, которая у нее есть.
Когда я поворачиваю за угол на кухню, меня встречает вид Рен, стоящей у плиты в одних трусиках и в рубашке на пуговицах, которую я вчера надел специально для нее.
Это официально мой любимый вид всех времен, а ведь я видел Гранд-Каньон дважды.
— Садись, — она указывает на стул. — Завтрак будет готов через несколько минут.
Я подхожу к стулу, на котором прошлой ночью сделал ее своей, и мой член становится твердым как камень за считанные секунды.
— Что случилось? — спрашивает она, когда понимает, что я еще не присел на сиденье.
— Я просто вспомнил... — я указал на стул. — Что трахал тебя здесь прошлым вечером.
Она сглатывает, помешивая ложкой то, что готовит.
— Да, ты прав.
— Я хочу сделать это снова.
— О, нет, вы этого не сделаете, мистер. Вы не испортите еще один прием пищи.
Я ухмыляюсь.
— Но нам было так весело испортить его прошлой ночью. Мы должны сделать это снова
— Этого не произойдет. Кухня предназначена для готовки, а не для траха.