Она приподнимается на цыпочки, позволяя своим губам задержаться на моих.
— Я люблю тебя, — выдыхает она мне прямо в губы.
И я чувствую это.
Везде.
— Скажи это еще раз.
— Я люблю тебя.
Я ухмыляюсь, глядя на нее.
— Я знаю, Птичка. Я знаю.
Глава 21
Фостер
— Если ты не пошевелишь своей задницей, я ее отшлепаю.
— Я в замешательстве, — Рэн высунула голову из-за дверного косяка, на ее губах играла озорная улыбка. — Это угроза? Ты... отшлепаешь меня по заднице?
Я смеюсь, когда она возвращается в ванную, в которой находилась последние двадцать минут.
— Видимо, уже нет, но нам пора идти. Погоди-ка, черт возьми, почему ты не спешишь? Мы же едем к ребенку твоей лучшей подруги.
— Я хочу выглядеть мило!
— Для кого? Для ребенка? Уверен, что маленькому инопланетянину все равно, как ты выглядишь.
Она выбегает из ванной, направляя на меня заостренным концом одну из десяти тысяч своих кисточек для макияжа.
— Не смей называть этого драгоценного ангела инопланетянином. Он совершенен, говорю тебе, совершенен! Оставь в покое его бесформенную голову!
Я ухмыляюсь ей, а она рычит на меня.
— Что?!
— Ты действительно собираешься кричать на меня прямо сейчас, имея лишь одну накрашенную бровь?
— О! — вскрикивает она, бросаясь обратно по коридору так быстро, как только может. — Заткнись! — кричит она, когда мой смех следует за ней.
— Поторопись! — крикнул я.
— Дай мне еще пять минут, ты, нетерпеливая дырка задницы.
—Ты только что назвала меня дыркой задницы?
— Да! — она захлопывает дверь, и я почти уверен, что она меня отшивает, предположительно слыша, как я смеюсь.
Я плюхаюсь на диван, устраиваясь поудобнее на следующие десять минут — она ни за что не закончит за пять — и включаю приостановленный эпизод сериала «Офис», который заполняет экран. Не знаю, зачем я поставил фильм на паузу, как будто не смотрел его десять миллиардов раз за последний год по настоянию Рэн.
Она одержима этим шоу, и поскольку мы теперь живем вместе, я тоже одержим им.
После того, как Рэн, наконец, призналась, что любит меня, мы перестали притворяться, и все между нами стало очень, очень настоящим.
Чтобы наказать меня за то, что я заплатил за годовую аренду ее квартиры, она заставила меня продолжать спать на диване Уинстона в течение шести месяцев, вместо того чтобы перевезти меня в свой дом, как она, я знаю, отчаянно хотела сделать. Полагаю, это тот уровень низости, до которого она готова была опуститься за то, что я сую нос в ее дела.
Я не жалею об этом ни секунды. То, что моей девочке стало легче дышать, стоило всех тех ночей, которые я провел на том старом прохудившемся диване. После шести месяцев пыток она, наконец, попросила меня переехать к ней и оплатила мой растущий счет за мануальную терапию.
А еще говорят, что романтика умерла.
Хотя все знали, что мы вместе — потому что у всех есть глаза, а я никогда не пытался скрыть свои чувства к ней, — Рэн не хотела никому говорить, что у нас официальные отношения, по крайней мере, в течение шести месяцев, «на всякий случай»... что бы это ни значило. Как будто я собирался передумать любить ее или что-то в этом роде.
Когда мы решили жить вместе, она объявила об этом. Уинстон дал нам свое официальное благословение, а реакция Саймона была чертовски скучной.
— Папа, — начала Рэн дрожащим голосом. — Нам нужно тебе кое-что сказать.
Он выглянул из-за газеты, которую держал в руках, и вздохнул.
— Наконец-то вы вытащили головы из задниц, и теперь официально встречаетесь, съезжаетесь, бла-бла-бла. Поздравляю, детки. Просто помните, что я говорил о шалостях на рабочем месте.
И на этом все закончилось.
Он был потрясен еще больше, когда Рен действительно уволилась из «Ломтика», чтобы полностью сосредоточиться на своем салоне. Мистер Карлтон в конце концов смирился, и Рен пошла на покупку дома, даже позволила мне внести за него крупный первый взнос. В прошлом месяце мы подписали бумаги, и все стало официально. У нее не только дом ее мечты, но и процветающий бизнес, и я не могу не гордиться своей девочкой.
Мне повезло, потому что с Саймоном и Уинстоном ничего не изменилось с тех пор, как мы с Рэн начали встречаться. Они относятся ко мне так же, как и всегда, — как к семье. Приятно, что не нужно проходить через всю эту процедуру знакомства с родителями и братьями-сестрами.
Все знают, что мы не просто парень и девушка. Между нами нечто гораздо большее. За последние несколько месяцев наши отношения сильно изменились, и не только из-за того, что у нас сейчас такой горячий секс.
Мы стали еще более лучшими друзьями, чем раньше, и это о чем-то говорит, потому что когда-то мы были практически лучшими друзьями. Теперь у нас нет ничего, чем бы мы не делились. Мы полностью открыты. Никаких секретов, никаких барьеров между нами, даже когда мы не на своем месте, месте, предназначенном для всего этого. Мы — все, о чем я думал, и даже больше, и я никогда не был так счастлив, это уж точно.
Новое пополнение нашего маленького клана, шоколадный лабрадор, бежит ко мне вприпрыжку, высунув язык изо рта.
— Привет, Тюрьма, — говорю я, беря щенка на руки и усаживая его к себе на колени.
— Не могу поверить, что ты так назвал собаку, — Рэн наклонилась и поцеловала меня в щеку. — И спусти щенка с дивана, иначе я надеру тебе задницу.
— Обещания, обещания, — дразню я, опуская маленького пушистика обратно на пол. Он смотрит на меня самыми грустными глазами, и я тут же поднимаю его обратно, не боясь гнева Рэн. — Как мы могли не назвать его Тюрьмой? В этом есть весь смысл: Тюрьма и Майк, Тюряга Майк. Создатели «Офиса» гордились бы нами за то, что мы придумали это дерьмо.
— А они бы гордились? Или они посчитают это самой тупой вещью на свете?
Я протягиваю ей Тюрьму.
— Посмотри на эту мордочку. Скажи ему, что его имя глупое. Попробуй.
Она наклоняется к щенку и шепчет:
— Твое имя глупое, — он высовывает язык и облизывает ее лицо. Она отталкивает его, вытирая слюни. — Но ты все равно милый!
— Ты уже готова?
— Нет! Я должна пойти поправить макияж.
Она убегает по коридору, но я не даю ей уйти далеко, бросаю Тюрьму на подушки и перепрыгиваю через спинку дивана, чтобы догнать ее.
— Нет! — я подхватываю ее на руки, с легкостью перекидывая ее маленькое тело через плечо. — Нет. Мы уходим прямо сейчас
— Отпусти меня! Я должна выглядеть мило для инопланетного малыша!
— Значит, ты признаешь, что он действительно похож на инопланетянина!
Она ворчит, шлепая меня по заду.
— Я тебя не отпущу, — заявляю я. — Мы уезжаем прямо сейчас.
Я толкаю входную дверь и поворачиваю замок.
— Ты даже не надел обувь, Фостер! — еще один шлепок. — Мне нужна моя сумочка.
— Нет, не нужна. У меня есть деньги. И запасные туфли в моем грузовике, — я задумался... — Нам нужно идти. Мы сказали Дрю, что будем в пять тридцать, а сейчас уже пять двадцать пять. Мы опаздываем.
— Ты самый надоедливый парень, который у меня когда-либо был.
— Но ты все равно меня любишь.
Она хмыкает.
— Неважно.
Я запихиваю ее в грузовик со стороны водителя, сразу же забираюсь внутрь и запираю двери, прежде чем она успеет сбежать.
Надув губы, она скрещивает руки на груди и сердито смотрит на меня.
— Ты не можешь меня похитить, ты же знаешь.
— Я знаю, особенно потому, что ты добровольно согласилась на это.