— Неудачное, но вы все равно строили совместное будущее и жили вместе. Неважно, долго ли, но это чего-то же стоит.
— Поверь мне, я прекрасно знаю, что чего стоит. Спроси мой кошелек или мою проклятую кредитную историю.
— Все настолько плохо? — я вздрогнула от резкости в его голосе.
— Ты даже не представляешь.
— Знаешь, твоя женитьба меня поразила. Не из-за внезапности, просто ты никогда не славился стабильностью и любил погулять. Как ты раньше говорил? Быть открытым для новых возможностей.
— Поверь мне, если бы я мог вернуться в прошлое и все изменить, так бы и сделал.
В его голосе сквозила печаль, и я хотела задать уйму вопросов, но время было неподходящим.
Я знала, что Фостер сам поговорит со мной, когда будет готов. Он никогда ничего не скрывал от меня слишком долго.
Мельком взглянув на него, я заметила, как напряжены были его плечи, и зубы стиснуты так крепко, что от давления на челюсти подергивалась мышца.
Фостер выглядел сердитым, удрученным, но преисполненным решимости не повторять своих ошибок. Внезапно его желание пойти на свидание сразу после развода показалось мне достойным восхищения.
Я обратила внимание, что он до сих пор натирал ладонью щетину. Интересно, были ли эти движения сродни нервному тику? Или же Фостера изумляла собственная способность отращивать волосы на лице? Меня вот точно изумляла, поскольку он предстал в новом образе.
Ему шло, и он казался старше. Мудрее.
Или, возможно, просто разбитым суровыми реалиями.
Как бы то ни было, Фостер выглядел хорошо.
Выглядел…Святой черт. Ни в коем случае.
— Фостер?
— Птичка?
— Сегодня… эм, день стирки или как?
Мельком глянув на свою футболку, Фостер покраснел.
— Твою ж мать, — пробормотал он. — Она была на мне вчера, да?
— Ты действительно не заметил? — засмеялась я.
— Нет. Я спал не очень хорошо. Оказывается, диван твоего брата столь же неудобный, как и отвратительный.
Я содрогнулась при мысли о том, чтобы спать на нем.
— Не волнуйся. Никто не заметит. Кроме того, ты ведь не был здесь вчера и ничего такого, — саркастически добавила я.
— А слона-то я и не приметил, — закатил глаза Фостер. — Мне пора. Моя спутница может прийти в любую минуту, — однако вместо того, чтобы выйти из пиццерии, он пересек обеденный зал, и я нахмурила брови, складывая два плюс два.
«Что за…?»
— Стоять! — я бросилась следом, изо всех сил стараясь поспевать за его размашистым шагом. — У тебя свидание здесь? Опять?
— Нет! — быстро выпалил Фостер. Слишком быстро. — Возможно, — добавил он.
— Фостер! Ты приводишь новую девушку в то же заведение, куда накануне ходил с другой? Какого черта? Ты не можешь так поступить!
— Почему нет? — пожав плечами, он уселся за столик, накрытый на две персоны, и взял стакан уже другого пива.
— Потому что это пошло!
— С чего бы? Ни одна из них никогда не узнает.
— Я буду знать.
— И что?
— И то. Ты не можешь.
— Еще как могу. Кроме того, я соскучился по вашей пицце.
— Ты ее даже не заказывал, — заспорила я. — Слава богу, это не моя секция. Ты меня утомил.
— Честно говоря, — влезла Дрю, растягивая слова, — теперь она твоя. Уинстон решил, что ему не нравится здешнее освещение и поменял зал на террасу.
— Освещение ему не нравится? У нас не вечер фотографов-любителей, — хотя Уинстон был далек от любителя. Пускай мой брат обладал редким талантом, я все равно разозлилась. — Ненавижу его и тебя за то, что позволила ему.
— Что не так? Не хочешь еще раз побыть моей официанткой? Разве я не оставил хорошие чаевые?
Я посмотрела на Фостера. Он усмехался, зная, что чаевые были хорошими. Даже слишком.
И я могла снова этим воспользоваться…
— Знаешь, ты прав, — я улыбнулась с притворной добротой. — Я не ненавижу ни Уинстона, ни тебя, ни Дрю. Благодаря вам у меня есть место в первом ряду на сеанс очередной катастрофы «Уступи желанию».
— Ты ищешь себе девушек на «Уступи желанию»? Зачем вообще водить их на ужин? Простофиля. Разве ты не знаешь, что это приложение «трах-бам, спасибо, мадам»?
Фостер застонал от столь меткого описания.
— Видишь? Я же говорила, — подметила я.
— Кыш. Обе. Ко мне вот-вот придет девушка.
— Увы, не могу. Я ваша официантка и очень внимательна к своим клиентам, — конечно же, я несла чушь. Я была худшей официанткой всех времен. — Как я вижу, кто-то из моих коллег уже принес вам напиток, — я достала из кармана передника блокнот. — Могу я принести вам закуски, или вы предпочтете дождаться своей дамы?
— Рэн… — прорычал Фостер, но его выдали подрагивавшие уголки губ. Конечно же, его подмывало посмеяться над моими выходками.
— Тогда подождем, — закрыв блокнот, я убрала его обратно в карман. — Все записано.
— Записано? — у Фостера снова дрогнули уголки губ. — Что-то я не заметил.
Как и положено зазнайке, я достала блокнот и, чиркнув в нем, перевернула, чтобы показать Фостеру.
— Видишь? — я продемонстрировала ему записи. — Одинокий мужчина, девятый столик. В ожидании.
— Одинокий, значит?
— Ты ведь зарегистрирован в «Уступи желанию». Буквально крик об одиночестве.
Я развернулась на каблуках, довольная победой в нашем вербальном перетягивании каната.
— И принеси мне хлебных палочек! — крикнул мне Фостер.
— Не могу, — покачала я головой, помахав в воздухе блокнотом.
— Хлебные палочки, Рэн!
— Все записано, Фостер! Записано!
Он рассмеялся мне вслед на весь зал.
Глава 4
Фостер
— Сначала хорошие новости или плохие?
— Обрадуй меня. После такого свидания мне не помешает что-нибудь хорошее.
— Хорошие новости: она не подросток. Плохие: я вполне уверена, что дома у нее свой собственный подросток.
Я рассмеялся, потому что Рэн не ошиблась. У моей сегодняшней спутницы и впрямь был ребенок, о котором она говорила без умолку. Я не избегал зрелых женщин, но о некоторых нюансах лучше знать заранее, учитывая, что наша разница в возрасте составляла шестнадцать лет.
Взяв очередную картошку фри, Рэн макнула ее в знаменитый домашний соус «Буффало», который Саймон замешивал ежедневно.
— По крайней мере, больше серьезных проблем не было.
— Да, потому что и одной хватило. Думаю, по возрасту я ближе к ее сыну, чем к ней самой.
— Ты прав, — вздрогнула Рэн.
— Чертовы свидания слишком сложные, — вздохнул я и, готовый сдаться, провел рукой по лицу.
— Да, — сморщила нос Рэн. — Хоть когда-то давно у меня с ними не было проблем.
В моей груди всколыхнулось знакомое чувство.
Всякий раз, когда я слышал о личной жизни Рэн или видел собственными глазами, пробуждалось чудовище, называемое ревностью.
Я отогнал ее. У меня не было никакого права ревновать, особенно если учесть, что я не мог набраться смелости и честно признаться в своих чувствах.
— Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? — я сам толкал себя на копья, словно идиот, коим и являлся.
— Будто у меня есть время, — фыркнула Рэн.
— Совсем нет? Сколько часов в неделю ты здесь работаешь?
— Здесь? — хохотнула она. — Минимум двадцать пять.
— А ты работаешь где-то еще?
— О! — наклонившись вперед, Рэн помахала передо мной зажатым между пальцами ломтиком картошки. — Как я могла забыть, что ты сбежал на целую вечность, и ничего не знаешь. У меня свой собственный салон.
— Салон? Серьезно?
— Я переоборудовала свой сарайчик, — кивнула она.
— Стоп, — я поднял руку. — Сарайчик? Какой еще сарайчик?
— Уинстон все эти годы вообще ничего не рассказывал? — широко открыла рот Рэн.