Пигмалионы. Вторая глава. Дальше.
Человечество переходит в вещи.
В каменный топор и в колесо, в подшипник и в «умный дом», и в хрустально чистый поток математики. Этот предметный мир освобождает человека от стада все больше и больше.
Он, век за веком, дарит радость прозрения.
Радость ума, отраженного в вещах.
Личность слабая застревает в этом переходе, сливается с миром предметов, и, в лучшем случае, становится «пользователем». Продвинутым и современным. Массовым.
Свободным от грязи дикости на примитивную четверть.
Личность сильная совершает переход через сегодняшние достижения цивилизации, и властно пользуется всей доступной свободой.
Свобода - это критическое отношение к современности, отрицание абсолюта существующего порядка, произвольная переделка его, а значит, и неизбежная борьба личности индивидуальной с личностью усредненной. С массовым «я».
С «я» застрявшим.
Современные апокалипсисы рисуют захватывающие дух картины истребления человечества роботами, за которыми прячутся высоколобые негодяи-интеллектуалы.
Бездушные технари, айтишники, сволочи-отличники. Химики-убийцы.
И их гадины-подружки. Такие противно, омерзительно умные. Злые героини с бликующими глазами.
Не то, что наши - веселые, ироничные девчонки-журналистки со сленгом одиннадцатилетних и милые, чуть ошибившиеся, но прощенные нами, девушки с панели.
Эти картины выдают страх массы, страх толпы.
Она не видит своего места в будущем.
Я успокою вас.
Бойни не потребуется.
Проводя опыты над мышами, я установил, что неволя и недостаток питания, приводят самцов и самок мышей в стойкую депрессию, которая напрочь подавляет инстинкт размножения.
Страх - плохой стимул для создания потомства.
Отставание нации от достижений цивилизации - та же несвобода, рождающая страх, ненависть и депрессию, поэтому в ближайшие сто-двести лет перенаселенные лишними людьми территории значительно опустеют.
Человек, даже самый глупый, сравнивая свою четверть-свободу, даже свободку, и свободу соседа, стремиться изменить хоть чуть-чуть предметы вокруг себя, стать цивилизованнее хоть на полшага, свободнее, а уж потом, если получится, рожать потомство.
И человек делает эти полшага, и слабый застревает в предмете, как муха на липучке.
Жесток не я, а эволюция: только сильные, свободные пары дают жизнеспособное потомство.
Пара, коллектив, нация, человечество, и правило то же.
Нация, застрявшая в предметах, обречена на вымирание.
...
Нам нужен пример. Какой-нибудь свободный человек. Да вот, хотя бы есть такая девушка - Люся. Люси, с французским ударением. Так звучнее.
Я о ней уже говорил, теперь подробнее.
Она выставляет в «инстаграм» - это у нас теперь такой всеобщий журнал - свои фото с пояснениями.
Но они не скажут о ней ровно ничего: ведь наши слова и наши фигуры - это зыбкое внешнее.
Сделанное не нами. Их легко можно менять.
Однако, вот они:
«Привет, я Люси!»
«Это я и моя любимая Земля!»
«Я занимаюсь йогой и могу вот так!»
«Я увлечена этикой роботов!»
«Можно с ума от них сойти!»
Это я ей шевелюру так раскрасил. Из озорства.
Люси посещает школу. Геометрия ей, в принципе, понятна, но не дается, потому что учитель - дятел, и еще Люси немного тупит с географией. Просто кошмар. Кто такое выдумал?
Как понять, что Турция ко всем нам ближе, чем Сочи? А рисуем-то дальше.
Парень из ее класса, Веня Ситников, стал ей объяснять перед уроком, почему самолеты летают по кривой.
Объяснял, объяснял, и до нее стало доходить. Чуточку.
- Ты пойми, ты по шару ходишь, а не по тупому коридору, - сердился Веня, а потом придумал.
Они пошли после школы к Люси домой, Веня приделал крохотный проектор вместо лампочки, и на полу Люсиной комнаты высветилась карта Европы.
Робот-пылесос чуть не взбесился.
Он был заточен на чистый паркет.
Зато ребята смогли попрыгать из города в город и из страны в страну и считать прыжки и шаги. Они взяли цветные фломастеры - пылесос пришлось запереть в шкафу, откуда он жалобно гудел - и стали обводить вокруг ног круги-городки.
- А я прыгну в Женеву! А ты не допрыгнешь!
- А я сперва в Вену!
Было весело, и география, как оказалось, здорово сдружает. И теперь, как оказалось, можно пошарахаться вдвоем.
Потрепаться.
И еще эти фломастеры оказались такими мощными!
На следующий день был как раз урок географии, и географичка с тоской спрашивает:
- Людмила Карасева, а вот хватит уже шептаться, а лучше скажи нам: далеко ли Австрия от Швейцарии?
Люся встала и ответила:
- Нет, в половине ступни.