***
Сильно поредевший за последнее время отряд бойцов «Черного ворона» поджав хвосты вернулся из рейда. То, что задумывалось как акция возмездия и устрашения, внезапно обернулось очередным провалом. Да что там провалом, настоящей катастрофой оно обернулось. Будто проклял кто.
Пальцы сжимались в кулак всякий раз, как Джеймар слышал истеричные команды Товин-хора. Он знал, что находится у жреца в немилости и это было взаимно. Очень взаимно. Лысый ублюдок стал для заместителя адмирала воплощением всего самого омерзительного, что только может быть присуще человеку.
Сам жрец сходу направился вымещать раздражение на ни в чем не повинных работниках, что оставались во время их отлучки в лагере. Он как обычно сыпал абсурдными, взаимоисключающими приказами, а стоило подчиненным хоть на мгновение замешкаться, как тут же следовала неизменная реакция – вспышка боли. Джеймара уже тошнило от практики жреца добиваться послушания любой ценой. Боли невозможно было избежать, от нее нельзя было защититься, ведь та была не физической, а вызывалась «силой», дарованной служителю культа самой пресветлой Аясар. Глухое раздражение людей накапливалось, но до открытого бунта толпа еще не дозрела.
- Он опять все испортил! – Не сдержался Джеймар, ворвавшись в закуток, где обитал адмирал. – Он нас всех загубит. Одного за другим.
- Успокойся. И говори чуть тише, - Устало осадил подчиненного Трехбородый. - Скольких мы потеряли на этот раз?
Адмирал с трудом принял сидячее положение. После того, как он пришел в себя, могущественный Повелитель стихий будто разом на дюжину лет постарел. Передвигался шаркающей походкой древнего старца, быстро уставал и потому почти не покидал стен форта.
- Четверых! На пустом месте, – В порыве злости Джеймар засадил кулаком по хлипкой загородке. – Он тупой, самовлюбленный говнюк. Бездарный руководитель. Никого, кроме себя не слышит.
- Тише, тише. Давай-ка по порядку. Что именно произошло?
Джеймар уселся на смятую постель адмирала и запустил пальцы в волосы, собираясь с мыслями. Вспоминать не хотелось. Он ведь мог помешать Товин-хору. Мог! Но смалодушничал. Как ни крути, а четыре потерянные жизни и на его совести тоже.
- Когда мы пришли, там уже никого не было, - Начал он, облизнув пересохшие губы. – Товин-хор заверил нас, что опасности не чувствует. Абсолютно пустое селение.
- Их кто-то успел предупредить?
- Да уж известно кто… Если бы мы не тратили время на допрос этого Крыжика, то могли бы успеть. Очаги в домах еще теплые были.
- И как же вы умудрились потерять бойцов?
- Змеи… - Джеймар поднял глаза на адмирала, желваки у него ходили от сдерживаемых ругательств. – В каждой хижине. За каждой дверью. В сундуках, кувшинах, корзинах. Они были повсюду.
- М-да. Змеи – это тебе не люди… Товин-хор и не мог их почувствовать.
- Я говорил ему, что дело нечисто. Говорил, что нечего соваться в деревню, раз уж там все равно никого нет, - Джеймар уронил лицо в ладони и перешел на едва слышный шепот. - Я ему говорил…
Глава 30
Монотонные хлопоты по хозяйству действовали умиротворяюще. Кадай не стал по возвращению беспокоить Ронкверка. Он не спеша прибрал грязную посуду, набрал воды и подвесил котелок на крюк в очаге. Достал из шкафа трав для заварки. На душе обосновалась неясная смута, а тело сковал необъяснимый упадок сил. Он как покинул кабинет Монолита, так все не мог отбросить ворох сомнений относительно разумности затеянного конфликта.
Вода закипела и Кадай залил приготовленные травы. В дверях как по заказу нарисовался хозяин «берлоги», не иначе явившись на терпкий аромат. Старик на ходу изучал какой-то потрепанный свиток, чуть ли не носом водя по выцветшим строчкам.
- О! Уже вернулся? – Рассеяно поприветствовал он Кадая. – Как все прошло?
- Жив, здоров, - Горько усмехнулся тот. – Спасибо, что спросил.
Архимаг Сотворяющих запнулся, оторвался от чтения и внимательно посмотрел своему постояльцу в глаза.
- Та-ак. Ну-ка, давай подробности. Что приключилось?
- Да много чего… - Кадай разлил отвар по кружкам. - Для начала, на церемонии у Исцеляющих меня попытались заразить довольно паскудной болячкой. Твой коллега старина Иен на самом деле не столь миролюбив, как утверждают некоторые.
Ронкверк ошарашенно плюхнулся на табурет. Не глядя, дрожащей рукой сграбастал предложенную кружку.
- А дальше, каюсь, грешен, я поддался эмоциям, - Продолжил виниться Кадай. – Решил, что Иен действует не по собственной инициативе, а по чьему-то наущению. И с этими мыслями заявился в гости к Монолиту.