Следы Ока Изнанки, браслета из бронзы в форме змеи с единственным глазом-изумрудом, терялись где-то на просторах Зульгарата. Изначально, в качестве возможных владельцев, упоминались восемь семейств. Пять уже были перечеркнуты и, как ни странно, в их число вошла и правящая династия абу Зульгар.
По Вразумителю Кхаада Итая список предположений был еще обширнее. Ронкверк писал, что искать имеет смысл только сам камень – черный опал. Реликвия изначально представляла собою кнут с рукоятью в форме крокодила и непомерно длинным, плетеным из кожи «хвостом». Самоцвет был зажат у рептилии в пасти. Кожа и дерево скорее всего не сохранились за давностью лет, но кто знает… Помимо аристократических семейств Гарры и Хара, часть ниточек вела к племенам пустынных кочевников. Где-то сбоку, наособицу, стояла пометка с названием острова Змеиный.
- Ты проделал колоссальную работу, - Похвалил старика Кадай. – А вот тут написано, что внешний вид реликвии Исцеляющих доподлинно неизвестен. Почему?
- Нэй ун Вэй был очень скрытным, он хранил свою реликвию внутри шкатулки, - Пожаловался Ронкверк. – Ты сам мог ее видеть на портрете там, наверху. Ни мне, ни моим предшественникам так и не удалось найти описаний.
- А-а, понятно, - Усмехнулся Кадай. – Ну, могу тебя обрадовать – сама шкатулка и есть реликвия.
- Как это?! – Старик аж подпрыгнул. - Вот так просто?
- Я практически уверен в этом, - Немного подпустил туману Кадай, хотя на самом деле знал наверняка. - Розовая жемчужина на крышке. Она должна светиться.
- С чего ты взял? Жемчуг – не камень… – Засомневался старик. – Были записи, которые я пропустил? Или это опять твое «проклятье» подсказывает?
- Логика мне подсказывает. Сегмент Исцеляющих на Компасе Души. Помнишь? – Сбил с ненужных домыслов собеседника Кадай. - Там тоже был жемчуг, вот я и сделал соответствующие выводы. Кстати, сам Компас тоже опиши. Итого получается три из восьми.
- Ох, где ж ты раньше был с такими познаниями? – Беззлобно проворчал Ронкверк. Он выудил откуда-то угольную палочку для письма и стал черкать на полях свитка, добавляя новые пометки. – Еще и Компас…
Старик на мгновение замер с занесенной над пергаментом рукой. Видать стройная картина будущего трактата требовала слишком радикальных правок. Кадай живо представил каково это, переписывать почти готовую рукопись и мысленно улыбнулся. Но Ронкверк нахмурился, поджал губы, а затем огорошил совершенно неожиданным вопросом:
– Как думаешь, у этого, который забытый-восьмой, у него могла быть своя реликвия?
- К-хм… Интересный вопрос.
***
И вопрос этот надолго вышиб Кадая из колеи. Он сидел и молча массировал пальцами виски, пытаясь упорядочить хоровод разрозненных мыслей. Перед ним будто черепки разбитого кувшина лежали отдельные кусочки информации, которые никак не желали собираться в целостную картину. Ронкверк, отчаявшись получить ответ, вернулся к записям, лишь изредка и украдкой бросая заинтересованные взгляды на собеседника.
Свои они или заемные, но у Кадая были воспоминания о временах первых наставников. Воспоминания того самого, забытого-восьмого. Могла ли у него в той «прежней» жизни быть собственная реликвия? Могла. Каждый из наставников обладал инструментом для самосовершенствования и обучения последователей. Но ни о какой восьмой реликвии Кадай почему-то не помнил. Мысль, что такая должна бы существовать, казалась настолько естественной, настолько логичной. Как он сам не приметил эдакую нестыковку? Из задумчивости его вывел новый вопрос от Ронкверка:
- Ты это слышишь?
Кадай встрепенулся, покрутил головой, прислушиваясь. Вроде ничего необычного. Всего лишь гомон толпы. Хотя, стоп! Какой толпы? Звуки были привычные и естественные, но не в этом месте и не в это время. Вокруг башни и днем то людей не особо встретишь. А нынче на дворе царила глубокая ночь, почти утро. Они со стариком недоуменно переглянулись и, не сговариваясь, поспешили наружу.
То, что предстало перед их глазами, больше всего походило на чей-то горячечный бред. По улицам ночного города к башне стекался народ. Не единицы и не дюжины, их было действительно много. Люди выходили отовсюду, из каждого закоулка, из каждой подворотни. Полуголые или одетые лишь в ночные рубашки, будто вырванные безумным порывом прямо из постелей. С масляными фонарями, факелами и импровизированным оружием из того, что попалось под руку. В первых рядах шествовали уже знакомые Кадаю архимаги: Монолит, К’огоу, Иен.