— Из того, что вы сказали, я соглашусь только с одним — вы совсем другое, не из тех, которые, как вы сказали, с радостью приняли бы мое предложение. Вы гораздо лучше! Мне от них ничего не нужно, я ничего к ним не испытываю. А вы женщина с большой буквы. Вы заставили меня заволноваться, как только вошли в купе. От вас исходит какой-то особый дух, называйте это как хотите. В вас есть что-то особенное, чего нет ни в одной другой! Не знаю, может, вы невольно распространяете какие-то флюиды вокруг себя, где бы ни находились. Вам не надо дразнить мужчину, от вас и так крышу сносит. Признаюсь, мне просто пришлось сдерживать свою физиологию, чтобы не выглядеть вульгарно.
— Да бросьте, что вы, прямо от одного вида... — она хотела возмутиться, а получилось, не сумела скрыть, что ей это приятно.
— А это как, по-вашему, называется? — Антон поднялся, демонстрируя оттопыренные штаны.
— О ужас! — Людмила всплеснула руками. — Уберите немедленно! Я вас боюсь!
— Я не маньяк и не насильник! — Антон сел. — Вы в безопасности.
— Мне это не нужно, я этого не хочу! — забормотала она.
Антон провел по своим плечам, потер ладони, окинул себя взглядом, то ли с сожалением, то ли отчего-то растрогавшись, после чего перевел взгляд на Людмилу и, протянув над столом обе руки, взял ее большую влажную ладонь в свои. Она попыталась отнять ее, но слабо, не надеясь, что получится.
— Не бойтесь, отпустите руку. Вы же знаете, что я ничего не сделаю. Просто почувствуйте тепло, которое исходит от моих рук. Чувствуете?
— Что вы делаете? — она напряглась, словно переживала за свою руку.
— Просто держу вашу руку в своих, — Антон раскрыл ладони, и она отдернулась.
— Зачем вы ее забрали? Ей же хорошо было в моих ладонях!
Она вернула пальцы на прежнее место, трусливо, словно дала полизать собаке.
— Вот видите. Ей же хорошо? Ну, скажите, хорошо?
Людмила кивнула. Антон провел пальцами правой руки по ее тыльной стороне, нежно, едва касаясь, потом по ребру, по дрожащим пальцам, перевернул и стал гладить ладонь и снова пальцы. А потом несильно сжал.
— Я чувствую, как пульсирует кровь в вашей руке, — сказал он тихо.
Людмила опустила голову и потянула руку к себе, но Антон не отдавал. Он массировал ее пальцы один за другим, попеременно сжимая и поглаживая их.
— Теперь правую...
Людмила медленно приняла руку, но правую не давала.
— Разве сейчас было что-то, чего надо опасаться, или о чем можно было бы пожалеть? Разве это было неприятно?
Людмила вздохнула и дала руку. Антон повторил ласки с ее правой рукой, только делал это еще дольше и в конце перевернул ее ладонью вверх, переступил пальцем через браслет и провел вверх к локтю.
— У вас мягкие, теплые и очень чувствительные руки. Прикасаться к ним — нечто непередаваемое, — Антон вздохнул.
— Так чувственно…
— Просто нежность… Возможно, сейчас может произойти то, о чем ты не раз мечтала, чего тебе сильно хотелось...
У Людмилы вырвался приглушенный возглас, похожий на кошачье мурчанье.
— Помнишь, он очень нравился тебе, его голос был словно из бархата, он как будто гладил тебя, щекоча возле уха, и внутри, где-то между грудью и животом. А когда прикасался к тебе, ты ждала прикосновений всей кожей, открытой и спрятанной под одеждой. Ты ведь знаешь это ощущение, правда? Закрываешь глаза и оказываешься в сказке. Это неправильно считать сексуальной близостью, потому что в этом сокрыто нечто большее; это когда соединяешься с человеком, которого принимаешь всего целиком, — показал на себя. — Любой его жест или слово, уже то, что он рядом, окунает тебя в сладостные переживания... Ты чего-то ждешь, чего-то необыкновенного, кажется, вот-вот тебя захлестнет волна счастья, хотя уже само такое ожидание является счастьем, и тебе настолько чудесно от этого момента предвкушения, что хочется, чтобы он длился и длился… — он говорил и продолжал гладить ее руку, это был отрывок, выученный им на занятиях по пикапу, который применялся, когда надо было «добить жертву».
— Антон, я прошу вас последний раз: оставьте эти поползновения! — воскликнула она вымученно, словно очнувшись, и попыталась забрать руку. — Я терплю ваши выходки только потому, что некуда уйти, не могу же я на ночь глядя спасаться от вас в другом купе!