— А какую ты?
— Разную. А ты? — Лида заулыбалась, она вновь готова была расхохотаться.
— Я люблю… — он всматривался в ее скрытое темнотой лицо, ему было важно, как она отнесется к тому, что он скажет, — рок.
— Понятно, — по ее реакции нельзя было понять как. Так как она осталась спокойной, Антон решил, что скорее неинтересно, чем интересно. Лида спросила: — У тебя есть любимый исполнитель?
— Мне многие нравятся: Оззи Озборн, «Секс Пистолс», Менсон, «Джудас Прист», «Ред Хот Чили Пепперс», но больше всех гранж: «Нирвана» и «Саундгарден».
— А кто-нибудь один любимый есть?
— Наверное, «Битлз».
— Наверное? Ты не уверен?
— Просто они родоначальники, они все придумали, их все любят, все признают как самых лучших. Оззи, Лэми называют их самыми великими, да почти все признают, что Битлы круче всех.
— Ты любишь их, потому что они всеми признаны или потому что они тебе нравятся?
— Нравятся. Да, нравятся. Я имел в виду, что я согласен с теми, кто говорит, что Битлы круче.
— Понятно, а почему именно рок?
Антон задумался, потом сказал:
— Слушай, я все-таки хочу пригласить тебя в гости, потому что просто сидеть и говорить о музыке и говорить и слушать ее — это огромная разница. Говорить — это ни о чем, если ты не знаешь мои любимые группы, тебе ничего не скажут мои слова. Нужно слышать музыку. Я бы включил ее и рассказывал, и ты бы поняла, почему я их люблю. Я не заманиваю тебя, просто так правильнее. И интереснее. Честное слово.
— Хорошо, только договоримся, что, если я приняла твое приглашение пойти в гости, это не значит, что я готова лечь с тобой в постель.
— Я уже понял.
2-2
Пока шли, они несколько раз касались плечами, встречались взглядами и улыбались друг другу. Антон смотрел на линию ее груди и бедер, на профиль, и Лида казалась ему по-настоящему красивой. Она курила и, когда выпускала дым, вытягивала трубочкой пухлые губы, а потом улыбалась. Антон заподозрил, что уговор, на котором они сошлись, условен — на самом деле она идет к нему, потому что хочет, просто набивает себе цену. Все телочки говорят «нет», подразумевая «да». Вот и у Лиды «нет» такое.
— Ты сказал, что живешь один. У тебя вообще есть семья? — спросила она.
— Мать в Америке, вышла замуж за американца. С отцом они развелись, когда я был маленький.
У Антона была однокомнатная квартира на пятом этаже в двенадцатиэтажке на Якорной улице. Он открыл дверь и включил свет.
— Проходи.
Пожелтевший от времени плафон осветил тесную прихожую. В глаза бросился плакат, висевший на двери в комнату, на нем был старый голый до пояса человек с жидкими волосами — особое впечатление производило то, что у него светлые и удивительно молодые глаза, а кожа сморщенная, как у рептилии.
— Это кто? — спросила Лида.
— Игги Поп, дедушка панк-рока, — Антон открыл перед ней дверь, словно впуская в новую жизнь.
Лида вошла, и Антон включил свет. Она не удержалась от возгласа удивления. Стены были обклеены плакатами рок-групп, за которыми виднелись выцветшие обои. У окна стоял письменный стол с компьютером и громоздкими колонками. У стены напротив находилась кровать, застланная покрывалом в виде американского флага. С ближней стороны от нее располагался старый трехстворчатый шкаф, а с дальней — кресло, тоже под покрывалом, с той лишь разницей, что оно было в виде британского флага.
— Присаживайся, — сказал Антон и показал на кресло, а сам снял пиджак и бросил на звездно-полосатый флаг.
Лида стояла посреди комнаты и смотрела вокруг.
— А ты оригинал, — сказала она, — я не видела ничего похожего. Теперь понимаю, насколько ты интересуешься музыкой. – А почему именно американский и британский?
-- Британия дала миру Блэк Саббат, Секс Пистолс, ну и Битлз, конечно, прежде всего. А Америка – Нирвану и Саундгарден. Присядь, — повторил Антон, загадочно улыбаясь.
Лида опустилась на центр британского флага, покрывавшего кресло. Прозвучал щелчок, свет выключился, на столе рядом с компьютером замигали огоньки и из динамиков раздался громкий гитарный вой — прозвучал короткий проигрыш и пошла череда мощных аккордов, от которых все в комнате задребезжало. Засверкали разноцветные огни, рассыпая по комнате яркие вспышки. Сквозь гитарные рифы прорвался орущий голос. Балдеющий Антон стоял посреди комнаты и дергал коленкой в такт музыке. В потолок ударили лучи красного света, и комната окрасилась в багровые тона. Музыканты на стенах превратились в старинные портреты.