— Вы Антон? — спросила незнакомая женщина.
Он кивнул.
— Проходите.
В зале с иконой на стене стоял гроб и человек двадцать вокруг. Все стали расступаться перед Антоном. Он остановился, но чья-то рука мягко подтолкнула его вперед. Ему очень не хотелось стоять рядом с гробом и смотреть на отца. Кто-то прошептал:
— Похож.
Немолодой мужчина, лицо которого показалось Антону знакомым, подвинулся и дал ему место возле себя.
— Это я звонил тебе, — сказал он тихо.
Антон взглянул на покойника. Это был отец, но сильно изменившийся. Антон не мог понять, он так постарел, пока они не виделись, или так должно выглядеть лицо мертвого человека. Оно было восковым, зеленоватого оттенка, и еще в нем было нечто, что делало его абсолютно безжизненным, как пустая оболочка. Было неприятно осознавать свою физиологическую связь с обсыпанным пудрой жмуриком. Антон не помнил, чтобы отец носил короткую прическу, не помнил у него таких седых и редких волос. Веки казались очень тонкими, будто приклеившимися к глазным яблокам, а рот — шире, чем при жизни, причем правый угол, ближний к Антону, опустился ниже левого, как будто что-то тянуло его внутрь рта. Отец был в костюме и галстуке. Антон вспомнил, как когда-то тот признавался, что терпеть не может галстуки. Он испытал злорадство при мысли о том, что отца положили в гроб именно в галстуке. Носки черных ботинок торчали в разные стороны. Антон внутренне усмехнулся.
Присутствующие задвигались, появился человек в длинном черном облачении. Антон не сразу сообразил, кто это. У него была черная бородка-испанка и длинные, чуть не достающие плеч прямые волосы, убранные за уши, на груди висел крест. Священник отодвинул от гроба стоящих вплотную людей, раздал каждому по свече и произвел над телом несколько манипуляций: сунул в сложенные на груди руки иконку, на лоб положил полоску бумаги с картинкой и надписью.
— Надо было в церкви отпевать, — пробормотала какая-то женщина.
— Да неважно где, важно отпеть, — ответила другая.
Запахло каким-то необычным дымом, священник встал перед гробом и принялся читать по книге. Он делал это очень быстро и бодро, интонация показалась Антону неуместной для похорон. Священник читал настолько скоро, что невозможно было разобрать половину слов. Сначала появление священника развлекло Антона, было интересно следить за странными манипуляциями. Но когда тот начал читать так спешно, словно его дожидались еще десять покойников, Антону надоело. Он откровенно скучал и видел, что и все вокруг, включая самого священника, просто терпят, потому что «так надо».
Наконец батюшка закончил, дал короткое наставление, что смерть — напоминание живым, чтобы жили праведно и молились за усопшего. Свернул разрешительную молитву и стал всовывать в согнутые пальцы, которые не хотели ее принимать, она вываливалась. Священник складывал руку усопшего, прижимал к телу, но свернутая бумага не держалась в восковых пальцах. Антон подумал, что те, кто знал покойного, могли разглядеть в этом знак.
Священник объявил, что пора прощаться с усопшим, и удалился. Вячеслав Анатольевич сказал Антону, что здесь прощаются те, кто не едет на кладбище. Антон вышел вслед за ним на улицу. Вячеслав Анатольевич остановился в сторонке и закурил.
— Кто-то будет еще из родственников? — спросил Антон.
— Только ты. Сестра во Владивостоке сказала, что не сможет приехать. Твоей матери, наверное, ты сам сообщишь. А Ирине, его гражданской жене, мы вообще не стали говорить. Они расстались, прямо сказать, плохо, уже больше года назад и после не общались.
Антон видел Вячеслава Анатольевича раза два, когда был ребенком. Он был бодрым и молодым, все время шутил, а теперь перед ним стоял лысый стареющий мужчина, правда, судя по одежде и золотым часам, состоятельный.
— Правильно сделал, что приехал, — сказал он, не глядя на Антона, — при жизни всякое может быть, каждый ошибается, много ошибается. Каждый перед кем-нибудь виноват… Мы были друзьями, Юрка не подарок, согласен. Но, что касается смерти, тут надо про обиду забыть. Как бы ты ни относился к нему, он твой отец, и никто этого не отменит.
Антон кивнул. Тон, которым говорил Вячеслав Анатольевич, был примирительным. Подошел невысокий полноватый мужчина с усиками. На нем был безупречный черный костюм, словно только что купленный, и пахло от мужика приятной туалетной водой. Антону он также показался знакомым.