— Давай выпьем? — в ее прекрасных глазах появилось что-то колдовское, обычно свойственное жгучим брюнеткам, от прежней миловидности ничего не осталось.
Они выпили. Поставив рюмку, она начала двигаться. Танец начался медленно и грациозно. Она просто показывала свое тело. Он смотрел на нее снизу вверх, от этого она казалась величественной, как символ. Поворачивалась то передом, то задом, то боком, выгибала спину, выпрямлялась и наклонялась, задирала ноги и раздвигала ягодицы, показывая, что готова вывернуть себя наизнанку. Ее лицо оставалось бесстрастным, она только следила, какое производит на него впечатление.
Настя обхватила его за шею и дотронулась щекой до его щеки. Ее грудь была совсем рядом, с торчащими сосками, как будто до них еще никто не дотрагивался. Антон коснулся ее живота, провел нерешительными пальцами вверх и взял за грудь. Настя все также спокойно смотрела, а он сжимал сосок. Страсть охватила его с такой силой, что, перестав отдавать себе отчет в том, как будет выглядеть, он высунул язык и провел по соску. Он ждал, что сосок вздрогнет, а может, даже и все тело девушки, но ничего не произошло, как будто он лизнул мизинец или кончик носа. Он обнял Настю за талию и стал лизать сосок, ее кожа покрылась мурашками. Она уперлась руками ему в плечи и выпрямилась, приложив некоторое усилие, потому что Антон присосался к ней, как голодный щенок.
Настя налила две рюмки и одну протянула ему.
— Остынь, ковбой.
Он растерялся. Настя заставила его выпить рюмку, а сама лишь пригубила. Она села к нему на колени, взяла его лицо и стала ласкаться, прижимаясь щекой, касаясь пальцами шеи, ушей, лба, бровей. Антон вытянул губы, но она тотчас поднялась. Он потянулся за ней, как за любимой игрушкой. Настя поставила ногу ему на колено. Антон увидел смуглое выбритое влагалище. Ему захотелось всунуть в него язык. Он стал целовать внутреннюю сторону ее бедра и расстегнул ширинку.
— Я хочу тебя! — пролепетал он и поднял умоляющий взгляд.
Настя закрыла ему рот.
— Тебя охрана выведет.
— Разве нас видят?
Она присела на корточки и, глядя ему в глаза, застегнула молнию. Антон скуксился. Она сняла лабутены и поставила ногу ему на ширинку. Он хотел потрогать ее между ног, но она отвела его руку.
— Поехали ко мне! Будет все, — бормотал он.
Она улыбалась, надавливая на его вставший член. Спохватившись, Антон достал из бумажника, как из мешка, кучу смятых купюр и засунул за резинку чулка.
— Спасибо, милый, — Настя взяла себя красивой рукой между ног и засунула внутрь пальчик, провела язычком по губе, закатила глаза и задвигала бедрами.
Она стонала, а он совал ей в чулки купюру за купюрой. Настя вынула из влагалища пальцы и провела ими по его лицу вокруг рта. Антон ощутил кожей влажный след ее пальцев, схватил их губами и начал сосать, а она смотрела на него, умиляясь, словно кормила с руки осла.
— Хочу выпить, — сказала она.
Он налил текилы, брякая бутылкой о тарелки и рюмки, и они выпили, без соли и лайма. Настя едва пригубила, даже не стала закусывать. Она надела стринги, платье и села, но не рядом, а в метре от него; быстро извлекла из чулок заткнутые купюры, словно их и не было там. Ее глаза смотрели совершенно трезво. Антон не понимал, в чем причина ее внезапного охлаждения, но видя, каким серьезным сделалось ее лицо, не стал настаивать на продолжении. Нужно было сделать паузу.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Восемнадцать, — на ее губах вновь появилась улыбка.
— У тебя была первая любовь?
— Да.
— Она прошла?
— Прошла, слава Богу.
— Кто он был?
— Курсант военного училища.
— Ты сильно любила?
— Конечно, — протянула она мечтательно.
Антон почувствовал ревность. Какое счастье, чтобы такая девушка вспомнила о тебе вот так: закрыв глаза и склонив голову на плечо.
— Хотела замуж, детей, прожить с ним всю жизнь, — Настя вздохнула, но без грусти.
— А он?
— А он не хотел.
— Почему?
— Извини, сейчас мой выход. Я покину тебя ненадолго. — Она поднялась и направилась к выходу.
— Ты придешь? — спросил он громко, почти крикнул.