Инцидент все же случился. Антон стоял на посту на первом этаже с напарником, отставником лет пятидесяти, и разговаривал с ним о том, как плохо быть охранником. Откуда ни возьмись, появился Минзаев и, адресуясь именно к Антону, сказал:
— Почему треплешься на посту?
Антон не сразу сообразил, что ответить — разве и разговаривать нельзя?
— А что? — пробормотал он.
— А то, что на посту во время исполнения служебных обязанностей ты можешь переговариваться только о том, что непосредственно касается исполнения твоих функций. И то, пару фраз — и довольно, а не устраивать базар на рабочем месте. — Он встал лицом к лицу перед Антоном и сверлил его глазами, как обычно делал, его черные усики шевелились, как у таракана. — А разговоры на посторонние темы категорически запрещены.
— Олег, да хорош тебе! — вступился напарник Антона.
— Не хорош! — воскликнул Минзаев, не повернувшись к нему и подняв палец.
Антон не выдержал его взгляда и хотел отойти.
— Куда ты отправился? Я с тобой разговариваю!
— Если я вас не устраиваю, давайте я уволюсь, — проговорил Антон, немного удивившись своей смелости.
— Хорошо, — пробормотал Минзаев, не сводя с него глаз. — Хорошо. Мы сами найдем, за что тебя уволить. — И направился к лифтам.
Антон ощутил ненависть к этому худощавому человеку с маленькой головой и как бы сдавленным с боков затылком. Хотелось дать со всего маху по этому узкому затылку.
— Совсем охренел последнее время. Баба ему, что ли, не дает, — усмехнулся напарник Антона.
На следующий день Антон явился в офис охраны и сказал, что пришел написать заявление на увольнение. Ему дали бумагу, ручку и образец. Заместитель начальника службы безопасности спросил, какая у него причина. Антон сказал, что нашел другую работу.
— Тоже в охране? Сколько обещают? А, впрочем, можешь не отвечать. Дело твое. Если решил — увольняйся, — сказал зам. — Отработаешь положенные две недели — и счастливого пути.
Антон не собирался отрабатывать ни дня. В поликлинике работала мать его одноклассницы, сделать больничный лист было не проблема.
Отстояв дневную смену, он поехал к Юле. Все казалось таким же, как в другие дни, но ему было грустно, видимо, из-за того, что Юля веселилась, она успела привыкнуть к нему. Он лежал на постели, опершись на локоть, и смотрел, как она носит тарелки на журнальный столик, переставляет их, стараясь, чтобы выглядело красиво. Он взял штопор и откупорил бутылку.
Ужин оказался превосходным, мясные блюда, салат. Главное, все было вкусным. Юля сидела рядом, распушив юбку и положив ногу на ногу. Взгляд Антона привлек красивый изгиб, где голень переходит в стопу. На Юле была мягкая розовая кофта с треугольным вырезом. Прическа, как всегда, представляла собой художественный беспорядок, губы блестели помадой.
Когда она отнесла тарелки и вернулась в комнату, Антон уже лежал на кровати во всей красе, сбросив одежду. Юля быстро разделась, выключила свет, легла и прижалась к нему. Тоскливо-сладко зазвучала «Энигма», комната наполнилась голубым сиянием. Юля потянула его к себе и раздвинула ноги. Он трахал ее, грубо и настойчиво, словно у него давно не было женщины, пока не довел до оргазма. Она плакала, уткнувшись ему в плечо, а он лежал, отвалившись, с закрытыми глазами, чтобы не видеть этой комнаты. Теперь она нагоняла на него тоску.
Утром им не надо было на работу, и Антон остался у Юли.
— Давай вечером махнем в клуб? — предложила она.
— В жопу все клубы. Мне нравится у тебя дома.
— Что тут может нравиться? Давай тогда погуляем, я хочу на улицу.
— Там снег.
— Ну и что?! На улице все напоминает о приближении Нового года. Кстати, ты где будешь праздновать?