— Одну минуту, — Борис взял у Антона трудовую и открыл на последней записи.
Антон подошел к Мнзаеву и тихо, чтобы слышал только он, произнес:
— Ты говно.
Минзаев резко повернулся, словно его укололи иглой.
— Ну, давай, ударь, ударь, — оторвавшись от трудовой сказал Борис.
Минзаев скривился от злобы и сжал кулаки с такой силой, что они хрустнули.
— Пойдем, Антон, — Борис отдал ему книжку.
— Еще встретимся! — взвизгнул Минзаев.
Адвокат остановился.
— В суде! Ведь вы нам только что угрожали!
Минзаев развернулся и быстрыми шагами скрылся за турникетами.
На улице Антон спросил:
— Сколько с меня причитается?
— Нисколько. У нашей адвокатской конторы с Вячеславом договор, так что считай, я на него отработал. Но от благодарности не откажусь.
Антон достал новый бумажник, с удовольствием засветив его перед адвокатом, и вынул две пятитысячные купюры.
— Благодарю, — деньги исчезли в пухлой руке Бориса. — Телефончик на всякий случай сохрани.
Антон приехал к Юле тридцать первого января, было еще светло. Юля встретила его в коротком приталенном голубом платье с воротничком. Волнистые волосы лежали на плечах, на правом запястье был синий браслет, в ушах синие клипсы. Антону понравилось, как сексуально она выглядит, он еще не видел ее в коротком платье с открытыми коленями. Поцеловал, и Юля ответила с нежностью, закрыв глаза.
У окна стояла искусственная елка с шарами и мишурой, на окне были налеплены огромные снежинки. Юля ушла на кухню и вернулась с тарелкой оливье и бутылкой вина.
— Ты, наверное, голодный, как всегда?
Она делала все сама, открыла бутылку, разлила по бокалам, Антон сидел на диване, принимая ее заботу. Когда они выпили и поели, Юля сказала:
— Может, пойдем погуляем?
— Хочу встретить Новый год только с тобой, — сказал он.
— Тогда включим телик.
— Давай включим... — он провел взглядом по ее разведенным коленям, поставил тарелку на пол, взял у Юли бокал и тоже поставил на пол. — Нет, не включим!
— Платье помнешь! — она хотела подняться, но Антон привлек ее к себе и стал целовать.
Желание охватило их. Он задрал платье и, не церемонясь, рывками стянул с девушки трусы, с удовольствием отметив, как у нее все выбрито. Он трахал ее яростно, ему хотелось быть гадким, хищным, как законченный эгоист. Кончил ей на живот; Юля беспокоилась о платье, ей пришлось задрать его до лица, чтобы не испачкать. Она раскраснелась от неловкости и охватившей ее страсти. Придерживая платье, дотянулась до салфеток, вытерла себя, затем Антона.
Она была немного огорчена. Столько стараний, чтобы устроить праздник, чтобы все было красиво и запомнилось, а он чуть ли не с порога накинулся на нее, как будто они не виделись целый год. Она не кончила, ждала, когда кончит он, как женщина, предназначение которой в том, чтобы кого-то ублажать.
Задрав толстовку и спустив джинсы, Антон развалился на кровати и сушил член.
— В ванную пока не получится сходить, — сказала Юля.
Она сняла платье, бережно надела на вешалку и повесила в шкаф. Антон подумал, что если б он жил с этой простушкой, то, наверное, повесился бы от тоски. Зато с ней было удобно.
— Мне очень нравится, как ты оформила комнату, — сказал он с улыбкой.
— Правда? Смотри! — Юля подошла к елке и включила гирлянду — комната замигала разноцветными огоньками.
Антон надел джинсы и снял толстовку, в ней было жарко. Юля надела домашние брюки и футболку. Она села на кровать и взяла его за руку. Она словно готовилась что-то сказать или ждала от него, как будто настал момент для важных слов. Прошла минута, они так ничего и не сказали. Юля поднялась.
— Принесу чего-нибудь поесть, столько всего наготовила, — сказала она.
День беззаботно катился к вечеру. Антон залип в телевизоре. Юля то и дело приносила очередное блюдо, чай и кофе делались тут же, чайник стоял на стуле возле розетки. Выпили еще одну бутылку вина.
В половине одиннадцатого Юля надела платье и накрыла столик. Нарезки, соленья, салаты, шампанское, вино, сок, вода. Стол радовал глаз, правда, есть уже не хотелось. Пришло время проводить старый год.