Оказалось, что колоть больно. Антон терпел, пока мог. Терпеть было труднее, видя спокойное лицо Полины. Мучила детская мысль: как она может оставаться спокойной, причиняя такую боль? Стало невмоготу.
— Можно обезболивающее? — прозвучало так, словно он просил о пощаде.
Полина взяла тюбик «Сустэйна» и нанесла на кожу; она взглянула на Антона, и ему показалось, что в ее взгляде мелькнула усмешка. Но она так заботливо наносила мазь, прикосновения были такими успокаивающими, что он в конце концов расслабился и закрыл глаза.
Он ездил в салон два-три раза в неделю, это стало чем-то наподобие хобби. Больше он не испытывал себя, перед работой Полина обрабатывала ему кожу «Сустэйном». Она всегда была в черном, в шнурованных ботинках, черных джинсах или штанах с накладными карманами в стиле милитари, в черной футболке или рубашке, с пристегнутой к штанам толстенной цепью, как рокерша. Однажды она встретила его в черной майке, под которой на плечах четко проявлялись бретельки лифчика. На груди из-под майки выглядывала цветная татуировка, но по доступному глазу фрагменту нельзя было понять, что изображено.
— Что за татушка? — спросил Антон.
— Неважно, — повернувшись к рабочему столику, Полина занималась приготовлениями. — Разделся? Ложись.
Свет лампы косо освещал ее сосредоточенное лицо. Она почти не пользовалась косметикой, не красила брови и ресницы, оставляя им естественный русый цвет, зато ровный матовый тон лица свидетельствовал о тщательном уходе. У нее был ровный нос и пухлые губы с четкой линией.
— Полина, — обратился к ней Антон.
Она не ответила и не кивнула, но ее многозначительное молчание как бы говорило: «Ну, я слушаю».
— Давай как-нибудь встретимся, посидим в ресторане, а?
— Я лесбиянка, — сказала она после незначительной паузы.
Он не нашелся, что ответить и как продолжать разговор. Пока он думал, она повернулась к нему в перчатках и с машинкой, как хирург, который намеревается что-то отрезать.
Антон перестал стричься, решив отрастить длинный хаер. У него были прекрасные русые волосы, он был уверен, что они будут отлично смотреться, когда дорастут до плеч. Он любил стоять перед зеркалом, вглядываясь в свои черты, в свое тело и соотнося это с образом, на который хотел походить. В лице он был уверен, его лицо нравилось девушкам, в первую очередь, чувственные губы и светлые глаза. Также ему нравилась улыбка. А вот что расстраивало, так это то, что у него была жиденькая борода и недостаточно высокий рост. Всего метр восемьдесят, для парня по московским меркам нечто среднее. Конечно, не коротышка, но он знал, что женщины любят высоких. Он представлял себя в образе накачанного Тарзана с развевающимися волосами ростом метр девяносто.
Положа руку на сердце, если бы можно было слепить себя самому, Антон бы и член увеличил. Но, почитав в интернете статьи по теме, понял, что с этим делом опасно экспериментировать: оказалось, что увеличение члена — лохотрон, можно легко себе навредить, а исправить трудно, в некоторых случаях невозможно. Вообще, ему не встречались девушки, которые пожаловались бы, что его размер их не устраивает, и эрекция его ни разу не подводила, поэтому как мужчина он чувствовал себя уверенно.
11-2
Антон обратился к Вячеславу Анатольевичу с просьбой помочь продать отцовскую квартиру.
— Будет лучше, если ты продашь квартиру на Якорной и переедешь на Энтузиастов. Там квартира намного лучше, ремонт и мебель — все есть, заезжай и живи, — посоветовал Вячеслав Анатольевич.
— Я бы так и сделал, если б не одно «но». Там ведь отец умер, там его нашли, все будет напоминать об этом.
— Хорошо, я тебя понял.
Через неделю позвонил риэлтор, который занимался продажей отцовской квартиры, и сообщил, что нашел покупателя за восемь с половиной миллионов. Антон согласился. Риэлтор напомнил, что надо забрать вещи.