Антон чуть не расхохотался, он бы непременно засмеялся, если б это не помешало достижению цели. Он поднял ее, давясь от смеха.
— Держи меня, — пробормотала она.
— Сама держи, — он сунул член ей в лицо.
Она схватилась за него и постаралась выпрямиться, используя как опору. Антон взял ее за голову и прижал к лицу член. Она разинула рот. Антон держал ее голову, перебарывая отвращение от липких волос. Она с трудом подняла веки. Антону казалось, что он трахает голову, которую вынул из мусорного бака. Натуральная бомжиха.
Она отвернулась, чтобы перевести дыхание и сглотнуть слюну. Антон стал дрочить, а она смотрела на него с недоумением. Он кончил, брызнув ей в нос, девица отодвинулась, и остальное попало на одежду.
— Ты че творишь-то? — промямлила она.
Антон застегнул молнию и вызвал лифт. Ему хотелось в ванную, тереть себя мочалкой, облиться чем-нибудь наподобие кислоты, чтобы растворить даже воздух, которым дышал вместе с ней.
Часть вторая
15
Прошло два года.
Был один из тех солнечных апрельских дней, когда особенно ощущается наступившая весна, даже в большом городе: теплее греет солнышко, звонче чирикают стайки воробьев. Воздух терпкий, пахнет прелой землей и почками. Антон Зудин шел по Москве. Тот, кто видел его два года назад, вряд ли бы его узнал. У него были роскошные волосы до плеч, волнистые, как у Тарзана, развевающиеся на ветру. Ровный загар, черные очки и широкая белозубая улыбка делали лицо неотразимым. Антон изрядно поздоровел, приталенная рубашка и джинсы обтягивали его накачанную фигуру. Он стал фанатом вещей из кожи: куртка из питона, ремень из кобры, туфли-монки из крокодила. Даже бумажник, который лежал у него в кармане, был особенный — из кожи варана, с растянутой на лицевой стороне когтистой лапой. На загорелой шее поблескивала золотая цепь.
Было обеденное время. Антон шатался по центру Москвы, скалясь во все стороны белозубой улыбкой. Его взгляд, скрытый за черными стеклами очков, выискивал красивых женщин. Пройдя Рождественку, он свернул на бульварное кольцо. Одна девушка возле Высоко-Петровского монастыря привлекла его, высокая, в элегантном деловом костюме, она села в БМВ и уехала, он не успел ее как следует разглядеть. На Страстном напротив «Пушкинского» рядом с церковью Рождества Богородицы на здании висела надпись Pick-up. Антона позабавило это соседство. Он перешел на Большую Дмитровку и направился в сторону центра, потом перешел на Петровку.
Нагулявшись, он отправился в Петровский Пассаж, рядом с которым оставил машину. В одной из витрин его взгляд привлекла красивая рубашка. Он решил зайти и в дверях столкнулся с девушкой, которая выходила с покупками. От неожиданности она выронила какой-то длинный предмет. Антон понял, что это такое, только когда поднял его. Это оказался жокейский хлыст. Девушка растерялась, руки ее были заняты, а Антон замер с хлыстом в руке и не двигался. Она стояла в расстегнутом плаще, у нее было очень милое овальное лицо, светло-русые волосы собраны в пучок на затылке.
Игнорируя ее взгляд, Антон кончиком хлыста распахнул на ее груди плащ, провел вниз и еще шире распахнул у бедер. Его довольный взгляд следовал за движением руки. Лицо девушки стало алым, как будто под плащом на ней ничего не было.
— Вам угодно взять вашу вещь? — спросил он, улыбаясь. — Позвольте помочь, — и подхватил пакет из ее руки.
Она не хотела отдавать пакет, но была вынуждена. Антон расплавился от удовольствия, видя ее смущение.
— Я только помогу донести покупки, — сказал он бархатным голосом и шагнул в сторону, освободив дорогу.
— Поможете донести? — не поняла девушка, она была совершенно растеряна.
— В машину, — Антон пошел рядом, касаясь ее плаща. Он вытянул шею в ее сторону и наслаждался алой щекой, втягивая ноздрями цветочный аромат духов.
— Мне нужно такси, — она потерялась, говорила только, чтобы скрыть смущение.
Они вышли на улицу, и Антон мягко направил ее туда, где была припаркована его машина.
— Я вас отвезу в тысячу раз лучше, чем любое такси. Прошу, доставьте мне такое удовольствие… — щекотал ее ухо шелковый баритон.
— Что? — она пылала.
— Удовольствие отвезти вас.
— Я бы доехала на такси…
— Бросьте, ну что вы, — он как бы чуточку обиделся.